На шпильках по джунглям

– В городе неспокойно. Мне даже пришлось просить моих сыновей проводить меня к вам.

Сыновья господина Йенсена были настоящими богатырями. Просто удивительно, как это у столь тщедушного папаши могли уродиться такие красавцы. Вот только один из них косил на оба глаза, а второй шепелявил так, что слюни летели у него изо рта фонтаном.

– Природа на моих мальчиках отдохнула, – не стал кривить душой нотариус. – Умом их Господь обделил, зато силы физической отсыпал сверх меры.

Нотариус вместе со своими сыновьями, которые не отходили от него ни на шаг, прошел в зал, где уже собрались в нетерпении все присутствующие, включая и прислугу. Нотариус взошел на специально приготовленный для него помост. Справа и слева расположились его сыновья-охранники. Старичок пошуршал бумагами, поправил очки, величаво прокашлялся. Потом, и не думая начинать оглашения завещания, попросил воды, отпил глоток, поморщился, вернул стакан и попросил принести ему воды похолоднее.

Над толпой ожидающих пронесся стон. Но нотариус невозмутимо дождался своего прохладительного напитка. С явным удовольствием выпил. И лишь затем приступил к оглашению завещания покойного господина Якоба. Но и тут не обошлось без маленькой вступительной речи:

– Вообще-то завещание принято оглашать после похорон. Однако в данном случае речь идет о семье не только моего клиента, но и моего давнего друга. И в связи с чрезвычайными обстоятельствами, касающимися его кончины, я принял решение огласить завещание, которое заключается…

Дальше нотариус томительно долго разворачивал само завещание, снова искал очки и тянул время, как только мог.

Если же говорить вкратце, то все слуги, работавшие в доме от пяти лет и больше, получили небольшие денежные суммы, прямо пропорциональные сроку их службы. Самую большую сумму получила старая Роза – целых тридцать тысяч ренге – местной валюты, с которой подруги уже успели познакомиться. Все бумажки были украшены изображением зверей из большой пятерки. За один ренге давали шесть американских долларов. Так что старая Роза получила сто восемьдесят тысяч долларов и казалась весьма довольной. Во всяком случае, она утирала слезы полой своего белоснежного передника.

Своим детям господин Якоб завещал одинаковые суммы, каждому по сто тысяч ренге. Учитывая, что выплаты прислуге в общем и целом также равнялись ста тысячам, такая же сумма родным детям показалась даже подругам просто издевкой.

Такого же мнения была и Пэм:

– Да он над нами издевается! Ненавижу!

С этими словами девушка вылетела из комнаты, не дослушав завещание своего отца. А последний пункт, который там был, гласил, что все остальное свое состояние – дом, рудники, земли и акции – господин Якоб завещал своей молодой жене.

– Но Беатрис мертва!

– В таком случае наследовать будут ее родственники. Есть у бедной женщины родственники?

– Я! – вскочил на ноги Томас. – Я ее брат!

Нотариус кинул на него внимательный взгляд поверх очков.

– Подъезжайте ко мне в контору, молодой человек. Мы с вами все обсудим. Суд может решить, что господин Якоб поступил несправедливо в отношении своих детей, и увеличит их долю в наследстве отца.

Этими словами старый нотариус хотел сказать, что сам он на стороне родных детей господина Якоба. Что Томас – просто наглый выскочка. И что нотариус будет бороться за то, чтобы Томасу не досталось ничего. Томас тоже это понял и заныл, глядя на нотариуса:

– Ну хоть что-то я получу?

– Если ваша сестра не успела оставить завещания, то это будет решать суд!

Томас скуксился. Смерть сестры не принесла ему решительно никаких положительных моментов. Он остался один, без ее денег и без ее поддержки.

Следующие два дня были полностью посвящены подготовке к похоронам господина Якоба и Беатрис. Было решено, что похороны супругов состоятся в один и тот же день и час. И когда траурная процессия вышла на улицы города, чтобы двинуться к кладбищу, где у семьи имелся свой собственный семейный склеп, в котором господина Якоба уже дожидались три его первые супруги, то общественное движение всюду по ходу процессии было перекрыто.

– Господина Якоба если не любили, то уважали в городе.

За гробом помимо родных и слуг двигалась целая толпа народу. В подавляющем большинстве тут были белые граждане ЮАР, но в конце процессии шли и черные слуги. Оказывается, и среди них были те, кто мог сказать о господине Якобе доброе слово. Кого-то из этих людей он отправил на лечение, заплатив из своего кошелька. Чьи-то дети, подающие надежды, но бедные и бесправные, учились сейчас опять же за счет господина Якоба.

Та шаткая позиция апартеида, которой так открыто и горячо возмущались все мировые сообщества, в самой Южной Африке казалась вполне естественным продолжением традиции рабовладения. Белые господа всегда заботились о своих черных слугах, их детях и стариках. Они не позволяли им голодать, не оставляли без помощи на одре болезни или старости. В ответ негры должны были не нарушать закон и не бездельничать.

– Белые решали, черные исполняли. В мире был порядок. А посмотрите, что теперь творится в стране?