На штыке прозы и поэзии

После этого чертовщина перестала происходить в стенах Бэллиной квартиры. Все стихло. Стало как–то слишком спокойно, а от этого еще более грустно. Стали приходить гости, но чего–то девушке все равно не хватало. Быть может, ей не хватало чуточки сумасшествия, свойственного всем молодым.

Так заканчивается история, которую она мне поведала. Безумные дела, однако. Вспоминая ее каждый раз, мне становится грустно и как–то холодно от одиночества, даже сидя возле камина с чашкой хорошего чая. Размышления об этом загадочном случае в тот день были прерваны стуком в калитку. Я снова надел халат и вышел на улицу. Предо мной стоял тот же самый юноша. Только теперь он смотрел на меня еще более виноватыми глазами. Поприветствовав меня, паренек начал наш скромный диалог:

– П–простите, а вы верите в Бога?..

Не раздумывая ни секунды, я сказал:

– А могут ли субмарины плавать?..

После чего я закрыл калитку и пошел домой. На пути к двери я понял, что оговорился. Но мне было безумно все равно. Я с улыбкой вошел в свое теплое жилище. Дверь закрылась. Тишина. Только снег огромными хлопьями падал на садовую брусчатку…

2020 г.

Озеро

В садовом товариществе «Нефтяник» всегда царила атмосфера спокойствия. На склоны гор, на которых были расположены домики, постоянно проливались дожди. Каждое лето муссон гнал влажный ветер и теплый ливень на сопки Малого Хехцира. Капли воды собирались в глиняные ямки между кремнистыми породами. А деревья по обыкновению закрывали собой изнывающих от жары людей.

Так было и в тот жаркий, ясный день. Кирилл Брагин стоял под раскидистой елью и писал недурный пейзаж. Хотя художником парня назвать было трудно. Сам он признавался мне, что поступил на худграф лишь для того, чтобы не идти в армию. Я лично всегда этому его аргументу удивлялся. Между нами часто завязывался странный разговор, начинавшийся с моих слов:

– Ты все еще рисуешь пейзаж?

– Не рисую, а пишу.

– Ох, Киря, не в твоем случае.

– А ты комиком заделался? Хочешь фингал нарисую на твоем гнусном лице?

– Остынь, ты бы лучше свою энергию да в мирное русло направил. В армию, скажем.

– Сам знаешь, от нее и учусь.

– А разве после учебы тебе не придется служить?

– Придется… – говорил он обычно, вздыхая.

– Ну, удачи, – тогда я хлопал ему по плечу, – и с подсолнухами удачи, красиво получается.

– Иди уже. Бате привет передавай…

И он продолжал стоять на холмике, что ближе к большому горному озеру. Мимо пролетали часы. Пустел бутыль с вином… В тот вечер пейзаж был почти закончен. Оставались только последние штрихи. Однако сам Кирилл не знал, чего именно не хватало его картине.

Парень развернул картонный лист, сел на него, разложив рядом свой скромный ужин. В левую сторону он положил съестное, а в правую еще один бутыль с какой–то брагой. Художник с легкой руки развел дымокур и принялся трапезничать.

Когда еда уже закончилась, а алкоголь еще нет, Кирилл развалился возле костра и начал смотреть в восточное небо. Он взглянул на звезды, окружившие небосвод. «Никогда еще не было так хорошо… Картину бы только закончить, и будет еще лучше!.. А, может, и не нужно ничего… Какие еще штрихи можно, гм. Нет, надо, надо…» – думал Киря, засыпая под убаюкивающий шелест листвы. И тепло летней ночи вошло в единый мотив с горячительным, разлившемся по крови молодого художника. И все уже было так цельно и так благостно…

На следующее утро Кирилл проснулся с тяжелой головой. Парня иногда пошатывало из стороны в сторону, как будто он только соскочил с карусели. И вот, придя в себя, он решил пойти к своим знакомым и спросить у них совета.

Путь его ждал довольно быстрый, так как все его друзья были всегда по близости. Кирилл в принципе был таким человеком, который заводил знакомства с теми, к кому удобно добираться. Очень, очень практичный малый.

Первым местом был дом механика Батищева. С ним художник часто выпивал после утомительных пленэров. Отношения у них были крепкими настолько, насколько этого позволял кодекс собутыльников. Вот, Брагин вошел в приоткрытую, как всегда, дверь. Сначала он почувствовал невыносимую вонь, потом увидел странную темную жидкость на полу домика. Кирилл подумал, что механик отдал свою душу небу, но нет. Тут же из другого угла комнаты понесся храп. Как оказалось, под розовым в горошек одеялом спал Батищев, держа в одной руке банку с машинным маслом, в другой руке изрядно подпортившуюся рыбную консерву.

– Вставай, пожар! – крикнул на всю комнату заспанный Кирилл.

– Боже! Где?! – механик вскочил с кровати и начал бегать по домику, пытаясь нащупать руками самое ценное – бутылку с пивом, – ЧП! Туши, туши давай!

Кирилл взял стакан с водой, подошел вплотную к Батищеву и плеснул ему в лицо жидкость.

– Потушил, Павел Игнатич! – сказал художник и начал смеяться.

– Ах ты, скот такой! – крикнул с облегчением мужчина, по–прежнему держа в руках банки, – Я же чуть не скопытился тут!.. Чего ты в такую рань заявился?

– Я по делу…

– Пить я больше не буду, закодировался!