На службе у Изгоя

Пожалуй, самой сложной проблемой стало путешествие вместе с детьми и женщиной. Мы все компактно сели на носу ладьи – княгиня заняла место на скамье рядом со мной, Рюрик с Радмиром, Володарь с Радеем, а Василько покоился на руках матери. Вот только на реке было все время прохладно, водяные брызги постоянно попадали на детей, так что вскоре все они всерьез засопливили. А разве усидит маленький ребенок целый день на одном месте? Только отвлечется дружинник-гребец, как маленькие шустрые шельмецы вскакивали и пытались бегать между скамьями, Рюрик и вовсе едва не свалился в воду. Ох и кричала же княгиня… Все же женщина есть женщина, тем более мать, и за детей ей дико страшно. А поскольку в способности взвинтить всем нервы принцесса превосходила обычных баб, на борту ладьи царила нервозная, напряженная обстановка. Нет, малышей мы привязали к моим ратникам, да только они чуть ли не все время плакали, изматывая душу и нам, и матери…

Другой проблемой стало кормление детей. Если старшие сыновья Ростислава уже привыкли к твердой пище и, хорошенько проголодавшись, стали есть пресную кашу команды, заедая ее сухарями, то маленького Василько только-только начали к ней приучать. И, наоборот, от груди кормилицы-матушки его еще не отучали, так что голодный ребенок чуть ли не все время орал. Пытались дать ему рассасывать жесткие сухари, но мальчику не хватало терпения ждать, пока черствый хлеб размякнет настолько, что его можно есть. От каши же ребенок съедал лишь жижицу без крупы, и той ему явно не хватало для насыщения.

Я видел терзания Ланки, боль и волнение матери, никогда не кормившей детей из-за княжеской традиции использовать матушек. Наконец я предложил ей попробовать дать малышу грудь – по идее, после постоянного рассасывания молоко должно было прийти день на третий-четвертый. Поначалу княгиня лишь мерила меня взглядом, полным презрения и негодования, но я показал, как можно накинуть мой плащ на ребенка и грудь. Наконец Ланка решилась, и, слава богу, дорвавшийся до груди малыш прекратил реветь, а позже к счастливой растроганной матери пришло молоко! Да, оно того стоило – увидеть полные женского счастья глаза, глаза матери, впервые познавшей радость кормления своего малыша…

Само присутствие молодой, привлекательной женщины меня сильно смущало. Команда, равно как и мои воины, узнав, кого они везут, перестали видеть в Ланке объект естественных желаний, а вот я… Иногда мне кажется, что искусственный разум специально строит эту реальность таким образом, чтобы все привлекавшие меня женщины были женами в той или иной мере важных для меня людей. Видимо, это очередной этап испытания – научиться контролировать свои чувства и желания ради выполнения поставленной задачи!

Но даже это осознание не помогало – сложно сохранять спокойствие, ощущая близость красивой женщины, особенно учитывая, как долго у меня ничего не было!

Но еще хуже было из-за стыда. Ведь сидя все время на веслах (хорошо хоть опыт Андерса никуда не делся), я провонял потом хуже коня. Да все гребцы, вся команда дико пропахла потом, но рядом с княгиней сидел именно я! Ловя себя на мысли о том, как же от меня разит, я чувствовал жгучий стыд.

Впрочем, давно не ходившая в баню Ланка также не розами благоухала, хотя, честно сказать, крепкий мужской аромат перебивал любые иные запахи. Но были и еще проблемы – например, отправление естественной нужды. Гребцы, чьи биологические ритмы давно подстроились под дневные переходы, зачастую оправлялись еще на стоянке, крайне редко прибегая к помощи деревянной бадьи, установленной на корме ладьи. А вот организм Ланки периодически требовал… И тогда дико стесняющаяся княгиня жестами просила меня пойти с ней. На корме я расправлял свой плащ, закрывая ее от кормчего. Гребцы смотрели вперед, однако оставалась вероятность того, что кто-то обернется, не удержится от соблазна.

Некоторое время спустя я почувствовал со стороны женщины признательность, невысказанную вслух благодарность – ее передавали теплые, иногда даже застенчивые взгляды, мягкие интонации голоса… Мне казалось, что я вызвал женский интерес принцессы, и тогда мне хотелось сделать всего один короткий, маленький шажок, лишь раз потянуться к ее губам, привлечь к себе… И тогда, я был уверен, Ланка ответила бы на поцелуй, позволила прикоснуться к себе, властно привлечь ее, стать с ней единым целым…

Но я боялся этого шага, и не только потому, что был уверен, что женщина откажет, и даже не из-за страха перед возмездием со стороны князя-мужа, вовсе нет. Просто если бы мы с Ланкой согрешили, то как я смог бы смотреть в глаза Ростиславу, как смог бы служить человеку, которого предал еще до момента знакомства?!

Если бы еще дети не простудились… Об этом я волновался больше всего – поэтому на стоянках мы укрывали их сразу несколькими теплыми овчинами, обильно поили горячими взварами, добавив в них землянику и ромашку, а на время переходов плотно укутывали. Нам повезло – несмотря на простуду, жар не поднялся ни у кого из мальчишек.