На суше и на море. 1967-68. Выпуск 08

В запасе у меня были и леска, и блесны, не нужна была мне и эта рыба, судя по рывку, не маленькая. Но не пропадать же бедняге! Сумел поймать, сумей и использовать рыбу. Не можешь использовать, не лови. А уж коли случился такой грех, освободи рыбу и выпусти. Заповеди эти — закон для настоящего охотника.

Выловленную деревяшку я прикрепил к шпангоуту лодки, смотал метров двадцать лески и после этих приготовлений стал подтягивать рыбу к себе. Как и в первый раз, она шла спокойно. Чувствовалось лишь, что за блесной волочится что-то очень тяжелое. Я подтащил рыбу к самой лодке. Это была огромная щука. Она лежала неподвижно, но плавники у нее шевелились. Да, рыбину эту просто не возьмешь, сил у нее еще много! Правда, хищница сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее пошла в глубину. Я притормаживал леску, чтобы избежать рывка. Вытянув метров тридцать лески, щука все еще продолжала тянуть. Но я не давал ей больше шнура. Лодка моя развернулась по ходу и тихо поплыла за щукой. К сожалению, это продолжалось недолго. Я вновь подтянул рыбину к лодке, и вновь она, показавшись, ушла в глубину, увлекая по плесу и лодку. Так повторялось много раз. Наконец щука всплыла и перевернулась на спину. Все! Я отбуксировал ее на песчаную отмель. Щука не сопротивлялась. С помощью ножа разжал ей пасть, вставил между челюстями распорку, чтобы обезопасить себя при извлечении блесны. Пасть щуки, увенчанная полуторасантиметровыми зубами, могла свободно проглотить утку. Тройник блесны удерживался в небе рыбы двумя крючками. Срезав прутик, я зацепил им тройничок и одним движением выбросил его вместе с блесной из пасти щуки. Щука-великан была свободна. Весом она оказалась намного больше десяти килограммов. Безмен мой свободно опустился на крайнее деление. Длина щуки равнялась ста тридцати одному сантиметру. Знатная рыбка!

В другое время, где-нибудь в компании с рыбаками, я гордился бы таким великолепным трофеем. Но здесь, где в каждом омуте рыбы, что в садке, и где водятся, пожалуй, «крокодилы» и покрупнее, я был скорее озадачен, чем удовлетворен.

Как и первая щука, эта, когда я бросил ее в глубь реки, перевернулась кверху брюхом. Пришлось и сквозь ее жабры продеть веревку и вместе с первой приторочить к корме лодки. Теперь, когда обе щуки были рядом, первая казалась всего лишь щуренком в сравнении со второй.

Солнце опустилось в тайгу, позолотив верхушки огромных елей. Разгуливавший днем ветерок поутих, и нас с Лаем атаковали мириады комаров. Лай упрятал свой уязвимый нос под хвост, а я обтерся диметилфталатом.

На ночлег мы устроились в очень удобном месте, под развесистым кедром, на мягкой и сухой подстилке. Поужинав и сделав необходимые записи, я установил полог, забрался в спальный мешок и под шуршание устраивавшегося на ночь пса и под мелодичные несмолкаемые песенки славок быстро уснул.

Проснулся я утром от всплеска воды у лодки. Это бушевали пришедшие в себя щуки. Первым моим побуждением было отпустить пленниц восвояси, но, видя, что они неплохо себя чувствуют, я решил повременить.

Плывем, как и раньше, в сплошном древесном коридоре. Лодочка у меня маленькая, и щуки, объединив усилия, легко вертели ее из стороны в сторону. Укоротил веревку, на которой они закуканены, — не помогло. Я плыл то наискосок к течению, то боком, а то и вовсе кормой вперед. Тогда решил я запрячь разбойниц в лодку, пристегнув их к носу. На берегу срубил подходящий шест и укрепил на носу лодки. К дальнему концу шеста, отстоящему от носа лодки метра на полтора, к палке, укрепленной поперек шеста, справа и слева привязал щук. И упряжка заработала! Временами я нарочно переставал грести, чтобы убедиться в этом. Я даже стал подгонять своих неожиданных и несколько необычных помощниц. Хлопну впереди веслом, щуки и пошли, и пошли… Удивительное зрелище! Посмотри кто-либо со стороны, сказал бы — нечистая сила. Шутка сказать — погонщик щук!

Потом я вставил в жабры пленниц алюминиевые метки и отпустил их на волю.

Через полчаса я встретил бригаду рыбаков и между прочим рассказал им о щуках, которые ходили у меня в упряжке. Рыбаки долго смеялись, но, кажется, так и не поверили. Не поверили в эту историю и мои сослуживцы по заповеднику. Не верят и случайные слушатели. А зря.

Попался…

На маленькой лодке я сплывал вниз по Печоре. Слетев с очередного переката, оказался на тихом широком плесе. Справа подходил высокий материковый берег, поросший веселым сосновым бором. Впереди виднелась лодка. Единственный гребец ее сидел на корме и, лениво взмахивая веслом, вел посудину книзу. За лодкой незнакомца тянулась леска.

«За крупной рыбкой, видно, охотится, — подумал я, — блесну по глубине ведет».

Вдруг — что такое? — лодка впереди приостановилась, весло вылетело у рыбака из рук, а сам он, взбрыкнув ногами, бултыхнулся в воду! Я заторопился, не понимая, в чем дело. Когда через минуту он вынырнул метрах в семи от своей лодки, отчаянно махая руками, я забеспокоился не на шутку. Рыбак между тем снова скрылся под водой. Было такое впечатление, что его тянул на дно какой-то груз.