На суше и на море - 1969

— Вот, смотри, сейчас берлога будет, — говорит он, и в самом деле на склоне появляется характерное, округлой формы черное пятно. — Здесь я много раз медведя стрелял. — Опять берлога.

Чтобы выяснить, пусты ли убежища или еще заняты, спускаем одну из собак. Невзрачная, небольшого роста, бурая лохматая собачонка, видимо, понимает, чего от нее хотят, и усердно принимается за работу. Она бесстрашно карабкается к берлоге, заглядывает внутрь, принюхивается и тут же с виноватым видом, выражая движениями хвоста свои извинения, возвращается обратно. Убежище пусто. Находим около десятка медвежьих жилищ, и все они оказываются уже необитаемыми. Каждое я наношу на карту, отмечаю в блокноте экспозицию и крутизну склона, зарисовываю расположение берлоги, примерное расстояние до нее от подножия горы. В некоторые берлоги заползаю, обмериваю их. Тем временем собаки получают передышку, а Нанаун войдает сани.

Кличка нашего лохматого помощника Апсинак, по-эскимосски «лемминг». Апсинак отбегает в сторону, поднимается на невысокий надув и останавливается. Шерсть на загривке поднимается дыбом, пес заливается яростным лаем. Нанаун с трудом останавливает метнувшуюся туда же упряжку и отводит ее в сторону, потчуя наиболее темпераментных собак остолом, достает с нарты карабин. Наше приближение вливает в Апсинака новую порцию ярости. Он царапает снег лапами, пытается грызть его зубами. Перед ним, если внимательно присмотреться, синеет пятно сантиметров тридцати в диаметре. Это невскрытая берлога. Видимо, медведица лишь начала прокапывать лаз наружу, и следы ее работы сейчас просвечивают сквозь снег. Апсинак чует запах зверей, мечется, не желает уходить отсюда. Приходится оттаскивать пса силой. Как потом выяснилось, Феликс тоже с помощью собаки, которую водил на длинном поводке, обнаружил невскрытое убежище.

К месту ночлега подъезжаем в сумерках, почти одновременно. Нанаун и Ульвелькот сразу же принимаются рубить для собак моржатину. Мы с Феликсом ставим палатку, крепим ее к нартам и камням, как будто специально для этой цели выглядывающим из-под снега.

Покончив с установкой палатки, переключаемся на приготовление обеда (он же и ужин). Феликс отвязывает бидон с керосином, достает примус, отворачивает пробки и замирает в удивлении. Из бидона лениво сочится нечто вроде засахарившегося меда, белое и тягучее. Керосин замерз. Феликс подносит к моему носу бидон и требует, чтобы я засвидетельствовал этот факт. Но вот примус как-то наполнен, керосин в нем предварительно растоплен на пламени зажженной бумаги. С охотничьим топориком и чайником я иду «по воду» к ближайшему застругу. Теперь приходит мой черед удивляться. Стальной топор не выдерживает первого же удара о… снег. Громадная выщербина — и лезвия как не бывало. Теперь уже я прошу Феликса засвидетельствовать необычный факт.

Приступаем к обеду. Обед незатейлив. От оленьего задка отрубается внушительный кусок и рубится топором на более мелкие части. Тут нужен навык, сильный удар может лишить нас не только еще одного топора, но и обеда: мясо хрупко, как стекло. Ножи превращают мясные щепки в белесые кудрявые стружки. Это и есть строганина. Трапезничаем в палатке, сидя вокруг шипящего примуса. «Стружки» аппетитно тают во рту, на месте съеденных появляется все новое пополнение. Затем густой, ароматный чай — и лагерь утихомиривается.

Утром опять безветрие. Из-за гор выплывает холодное красное светило. За этот день осматриваем последние притоки Неожиданной, весь бассейн реки Гусиной, верховья реки Мамонтовой. Еще день уходит на осмотр западного побережья, большей части Безымянных гор. На картах появляются все новые пометки: линии — это совершенные маршруты и точки — найденные берлоги. Несколько раз собаки облаивают затаившихся в убежищах зверей, обнаруживают под снегом тех медведиц, что еще не успели прорыть лаз наружу.

Наши товарищи едва не попадают в переделку, подобную той, что досталась уже на долю кинооператоров. Случилось это на побережье на исходе дня. Феликс и Ульвелькот увлеклись беседой. Неожиданно для них уставшие было собаки залаяли, припустились, и перед упряжкой, всего в нескольких метрах, показалась берлога, мелькнул желтый зад нырнувшей в убежище медведицы. Собеседники, к счастью, не растерялись. Феликс повис на дуге и повалил нарту набок, Ваня успел забежать вперед и загородил собакам вход в берлогу. Криками и остолом удалось оттащить возбужденных псов, направить их нужным путем.

На берегу «собственной» лагуны Василия — лагуны Нанауна — мы разбиваем свой, третий, лагерь. Путь подходит к концу, у горы Тундровой маршрут сомкнется с прежним, вездеходным. Нужен всего день хорошей погоды.