На суше и на море - 1972

Открылся пролив, Наукан, маяк… «Горизонта» не видать. Десятый час. Запаздывает? Или ушел, не дождавшись?

Когда мы пластом лежали на раскладушках, а весь наличный состав маяка стоял вокруг, предупредительно протягивая кто стакан соку, кто чашку кофе, кто сигарету, нам рассказали, как было дело.

«Горизонт» появился в половине девятого. Капитан Сергеев прислал привет работникам полярки, московским гостям и как ни в чем не бывало, не сбавляя хода, проследовал дальше. Накат был, но не такой, чтобы не позволял спустить шлюпку. «Наличие погоды», по единодушному мнению наших хозяев, имелось. «И не в такой накат снимали», — подытожил Пафнутьич. Но капитан Сергеев прислал нам приветы. Будто и не было уговора, будто нас и не заносили в судовую роль, будто мы и не ждали этой поездки без малого два месяца. Ну хотя бы отстучали нам что-нибудь об ухудшающейся ледовой обстановке, о том, что каждая минута дорога…

Эх, капитан Сергеев!

В полдень у маяка появилась первая партия моржей. То был авангард огромной армии, которая после летних маневров на острове Врангеля продвигалась на зимовку в Анадырский залив. Мыча и фыркая, оравой в несколько сот голов подплыли они к берегу, выставив из воды клыкастые, усатые морды.

Первой их заметила Джулька. Ей наскучило гоняться за евражками в развалинах Наукана, и, сбежав к морю, чуть ли не кидаясь в волны, она старалась заливистым лаем отпугнуть нежданных пришельцев. Моржи ее не очень-то боялись, хотя на рожон не лезли. Пока Джулька лаяла в одном месте длинного пляжа, моржи, неуклюже подбрасывая под себя задние ласты и опираясь на передние, эшелон за эшелоном вылезали на другом его конце. Собака как угорелая неслась туда, загоняя моржей обратно в воду, а тем временем покинутые позиции занимала их собратья. Моржи, видимо, очень устали в пути и отступать не собирались. Виталий отозвал собаку, и «высадка десанта» пошла полным ходом. К берегу плыли все новые и новые бурые, лоснящиеся туши. Влажные клыки отливали белизной. Все гуще нависал над пляжем звериный рык, нечто среднее между хрюканьем и мычаньем.

— Ну вот, и никакого Врангеля не надо, — утешал нас Пафнутьич, — моржовичи сами к вам пожаловали. Такое и нам, чукотцам, в диковинку.

А когда на следующее утро мы вышли на крыльцо, нам представилась поразительная картина: перенаселенные пляжи Черноморского побережья в курортный сезон и те не идут ни в какое сравнение с тем, что мы увидели в Наукане. Береговая полоса от утеса-бегемота до обломков скал в другом конце, от кромки воды до подножия увала — все было запружено моржовичами. Они сидели, опершись на передние ласты, лежали вповалку, ничком и навзничь, запрокинув головы или уткнувшись клыками в землю, лежали не просто вплотную, а друг на друге. Прибрежные воды кишели сотнями купальщиков. Повозившись в иле, закусив моллюсками, они выбирались на берег, ползали по головам и спинам собратьев в надежде отыскать свободное место, но все было занято, каждый миллиметр, и получалась этакая куча-мала, нижние, придавленные верхними, — весу-то в ином с тонну! — ярились, рычали, взвизгивали, кололись клыками. Разгорались поединки, с сухим треском ломались крепчайшие клыки, а надо всем этим беловато-бурым колыхающимся месивом клубился пар, и несло оттуда душком зверинца, так что в кают-компании пришлось задраить форточки, хотя некуда было деться от рева, мычания, храпа, сопения и фырканья многотысячного стада.

Стадо было смешанным. Тут и самки с моржатами, препотешными, гладенькими, игривыми, как все детеныши, тут и «шишкари» — самцы, которых легко распознать по белым шишкам, или нашлепкам, величиной с детский кулачок. Словно панцирь, они облепили загривок и грудь. Говорят, они твердые, эти нашлепки, топор не сразу возьмет. Были тут матерые моржи, метра по три, если не больше, рыжеватые, коричневые, пегие, серые. При малейшем движении раскормленные туши студенисто дрожали. Но клыки (у самцов они толще и в отличие от самок слегка расходятся в разные стороны), копаниями в илистом дне отполированные до блеска, придавали этим телам строгость, красоту и мощь.

Увлекшись моржами, мы не сразу заметили открывшиеся по ту сторону пролива берега Америки.

Остров Ратманов был виден еще со вчерашнего утра, а теперь вдруг за ним проступила Аляска. Редкое зрелище! За все время нашего путешествия, сколько ни направляли мы туда бинокли, даже с восточной оконечности Ратманова, так ничего и не разглядели. Только теперь, казалось бы, в утешение за несбывшиеся мечты побывать в высоких широтах нам открылся скалистый берег Нового Света.

Я вскарабкался по склону сопки, отыскал удобный, поросший мхами камень и долго сидел, наслаждаясь ясностью и свежестью сентябрьского дня. Парусным погодьем называл в своих «отписках» Семен Дежнев такие вот дни.

Из-за скалистого лукоморья по временам неспешно выползал кораблик и маячил в синеве, пока его не проглатывал утес-бегемот. В той же стороне, почти под берегом, недвижно, точно поплавки, держались на плаву вельботы. Это уэленцы промышляли моржей.