На суше и на море - 1977

— Великие князья из печенежских родов Ватана, Куеля, Майну и Ипая пришли к согласному решению воевать с хазарами. Пусть князь Святослав начнет, а печенеги поспешат к хазарским границам из тех мест, где их застанет известие о его походе. Да погибнут наши общие враги!..

Отъезд из печенежского стана показался Люту Свенельдовичу и его спутникам вызволением из подземной тюрьмы-поруба. Они жадно вдыхали степной воздух, жмурили отвыкшие от солнечного света глаза, горячили застоявшихся коней.

Домой! Домой!

Что может быть желаннее дороги к дому после долгого отсутствия? А для Алка возвращение обернулось еще одной неожиданной радостью. На берегу Прони, ступив на славянскую землю, десятник Вест вдруг сказал юноше:

— Будь побратимом мне!

Алка окружили дружинники — веселые, дружелюбные. В серебряную чашу зачерпнули прохладную пронскую воду. Лют Свенельдович прикоснулся кончиком ножа к запястью новых побратимов. Алые капли крови скатились в чашу, замутив прозрачную воду. Вест и Алк по очереди отпили из чаши, и Лют произнес торжественные слова побратимства:

— Брат за брата! Единым сердцем! Плечо в плечо! Стремя в стремя! Отныне и вечно!

Побратимы обменялись оружием и прошли, обнявшись, под склоненными копьями дружинников. Для отрока Алка это была дорога в дружинное братство.

Мечта о Теплом море

Обильными снегопадами, лесным морозным треском и бесконечными вечерами прошла северная зима.

Наступила весна, а потом и она начала клониться в лето. Алк много узнал и много передумал за это время. Мир его расширился далеко за пределы родных лесов. В дружине князя Святослава собрались люди бывалые, немало повидавшие, из разных земель и городов.

По рассказам дружинников юноша узнал о славных русских городах Киеве и Новгороде, о неприветливой скалистой земле варягов, откуда выбегали на морские просторы хищные остроносые ладьи купцов и разбойников, о Студеном море, над которым полгода стоит день, а полгода — ночь. И о теплых морях рассказывали дружинники, о немыслимых богатствах заморского Царьграда.

Дальние страны представлялись Алку в облике знакомых людей. Земля варягов казалась похожей на злого, вечно недовольного варяга Веремуда, говорившего лишь о добыче и пленниках, а Византия — на царьградского купца Антония, зябко поводившего узкими плечами под нарядным кафтаном и устававшего после самого малого перехода, но смотревшего на славян со скрытым презрением, как на диких людей. А Студеное море было похоже на смуглолицего, скуластого представителя северного народа весь, который все старался спрятаться от лучей солнца в тени деревьев и тянул бесконечную песню, тоскливую, как метель…

Алк размышлял над многообразием мира, и ему казалось, что Русь — середина земли и все остальные земли лишь окружают ее, как шелестящие ветки ствол дерева. Здесь, на Руси, истинный корень жизни.

Гридень Алк постоянно был при князе, слушал его речи, присматривался к поступкам, но так и не сумел до конца понять своего господина.

Сложным человеком был Святослав, слова и поступки князя казались порой противоречивыми, и только после долгих раздумий Алк улавливал между ними какую-то внутреннюю связь, да и то не всегда.

В обиходе князь был прост. Ел из дружинного котла, а в походе довольствовался, как другие воины, куском поджаренного на углях мяса. Одевался в домотканую белую рубаху. Голову часто оставлял непокрытой. Ходил босиком по утренней росистой траве и громко свистел, подзывая коня. Гридней своих называл по именам, будто добрых товарищей. Одобряя отличившегося, с размаху хлопал тяжелой ладонью по плечу и весело смеялся, если тот не мог удержаться на ногах. Любил сидеть вечерами у костра и слушать сказания гусляров о подвигах предков.

На первый взгляд князь Святослав ничем не выделялся. Казалось, что он не повелитель, а лишь уважаемый старший брат в общем дружинном братстве, плоть от плоти его.

Но так только казалось, и Алк скоро понял это. Когда Святослав вдруг сдвигал брови и хмурился, сразу смолкали вольные голоса. Отмеченные почетными боевыми шрамами дружинники боязливо пятились, не смея поднять глаза, и будто невидимая стена отделяла князя от его людей.

Не сразу понял Алк, что простота Святослава едина с грозным величием и это единство как бы воплощает сущность самой Руси, где люди еще не разъединены так, как в других, уже начавших дряхлеть государствах. Разве осмелится византиец, веками воспитанный в чувстве унижения перед высшей властью, заговорить с императором? И разве императору свободное общение с простыми людьми не показалось бы крушением основ империи? На Руси — иное. Люди были вчерашними свободными пахарями, охотниками или воинами родовых дружин. И их предводитель мог быть лишь таким, как князь Святослав.

Мудрость Святослава как правителя в том и заключалась, что он оставался простым и понятным, не теряя величия в глазах людей, был грозен, не опускаясь до бессмысленной жестокости. И при этом всегда оставался самим собой, ибо человек, потерявший свое лицо, жалок и ничтожен…

И Алк понял, что служить такому князю — счастье.