На суше и на море - 1980

По знаку царицы сановник Хапусенеб развернул папирус и прочитал: «Год девятый, первый месяц Половодья, день двадцать второй. Царский указ Нехси, казнохранителю, начальнику Юга, «другу единственному», носителю опахала, которого ценит и хвалит Сын Солнца. Доставляющий своему владыке надобное из всех дальних земель, начальник чужеземных стран, внушающий им ужас, доставь своему владыке дары для отца его Амона и будешь восхвален за это. Сделай то, что отрадно владыке. Отправляйся во главе кораблей в Землю Пунт, чтобы привезти деревья и благовония всякие. Отправляйся незамедлительно. Полагается на тебя Сын Солнца, как полагался всегда, посылая с поручением. Не мешкай!

Да будет исполнено согласно приказу, во благо его величества, живущего вечно!»

Хапусенеб навесил печать и, поцеловав ее, вручил свиток Нехси. Великан бросился прочь. В соседнем зале раздался его устрашающий рев.

Губы царицы раздвинулись в улыбке, на щеках обозначились ямочки. Она посмотрела туда, где стоял строитель Сененмут. Не сомневаясь в значении лучистого взгляда светлых продолговатых глаз, «начальник работ» приблизился к трону. Спокойный, надменный, он подошел к ступеням, ведущим на возвышение, и встал по левую руку царицы, как если бы это место всегда принадлежало ему.

Пять водорезов рассекали воды Великой Зелени. Сто пятьдесят гребцов, по тридцать на каждом корабле, по пятнадцать на каждом борту, поднимали и опускали весла. Десять рулевых, по два на каждой корме, приводили в движение большие кормила, установленные на высокой подставке.

Легки и надежны корабли фараона. Построенные из лучшего привозного леса, они могут выдержать любой натиск моря. На палубе мачта в сорок локтей, ее держат четыре подпорки. Парус в тридцать локтей натянут на две реи. Четыре матроса едва управляются с огромным квадратным полотнищем.

Прочны корабли фараона. Их округлые низкие кили суживаются к носу и корме. Корма длиннее и выше носа. Изгибаясь внутрь, она повисает над палубой деревянным раскрашенным лотосом. Борта кораблей всего на локоть приподняты над палубой, но в случае битвы их можно поднять с помощью длинной обшивки, чтобы обезопасить гребцов. В трюмах лежат подарки жителям Пунта и оружие. Оружия много.

По устойчивости и изяществу очертаний корабли фараона могли поспорить с любыми другими, зато уступали флоту соседних стран в опыте плавания по морям. Корабли фараона в основном бороздили великую реку Хапи: на север, к дельте, — на веслах, на юг, к порогам, — под парусом. Корабельщикам страны Та-Кемет не нравилось отрываться от земли. И сейчас, плывя по Великой Зелени, они не упускали берег из виду. Днем двигались вдоль побережья, а стоило стемнеть, вставали на якорь, чтобы не разбиться о рифы.

Пять кораблей плыли по морю, держа курс на юг. На борту флагмана, где находился Нехси, красовались большие, широко раскрытые глаза, наведенные зеленой краской. Нехси сидел в золоченом кресле под тростниковым навесом плетеной каюты. Бездействие мучило великана. Бронзовый лоб собирался в складки. Взгляд лениво следил за разбегавшимися от бортов тяжелыми плотными волнами, окрашенными синевой неба в цвет драгоценного лазурита.

— Море неверно назвали Зеленым, его надо назвать Великой синью, — сказал он художнику.

Художник сидел на циновке под тем же навесом, поджав под себя скрещенные ноги, как сидят писцы. Тонкой тростинкой он зарисовывал все, что летало и плавало вокруг корабля. Дельфины, бакланы, нырки, юркие сардины, черепахи, плывшие в своих роговых панцирях, как маленькие острова. Художник вглядывался, определяя форму, отбирал главное, острая тростинка запечатлевала увиденное и осознанное на скалах белого известняка. Иначе как удержать в памяти причудливых обитателей Великой Зелени? А им предстояло найти свое место на стенах Амон Джесер джесеру.

В ответ на ленивое замечание, брошенное Нехси о море, художник, не отрывая глаз от пластинки, махнул тростниковым пером в сторону берега и сказал:

— Великое Красное — вот настоящее имя этого моря.

Нехси повел глазами вслед за жестом художника. В прибрежной полосе вздымались постройки коралловых рифов. Волны бились и пенились, вскипая красными гребешками. Красные брызги летели в стороны, словно драгоценные сердолики из лопнувшего ожерелья. Между рифами расплывались зыбкие темно-красные, менявшие очертания пятна.

— Красные водоросли, — произнес Нехси со вздохом. Зеленое, синее или красное — в любом своем виде море ему надоело. Он устал от жары, от непрестанного ветра. Густая соленая вода, такая теплая, что в нее не хотелось окунуться, вызывала в нем отвращение.

— Дай посмотрю, — Нехси протянул руку, слегка раздвинув огромные пальцы. Художник вложил между ними пластинку с незавершенным рисунком меч-рыбы. В огромной руке чудище выглядело хрупкой сардинкой. Нехси долго держал известняк на раскрытой ладони. Его мысли были далеко.