На суше и на море - 1980

Но по-моему, не простила его Попова и по сей день. Угрюмый, ворчливый, он сразу же невзлюбил ее. Наверное, потому, что она, девчонка, захотела овладеть его профессией, сугубо мужской, самой почетной в порту. Парня он учил, а ее, Машу, просто не замечал, словно и не было ее в кабине крана. Спросит она: «Это что за рычаг?», он даже голову не повернет, словно не слышит. Так продолжалось три месяца. И Маша не выдержала, характер не позволил терпеть дольше. Однажды утром, когда крановщик поднялся в кабину крана, он увидел Машу, сидевшую на его месте, судорожно вцепившуюся руками в рычаги управления.

— Чего расселась? Ступай вон! — буркнул «учитель».

— Не слезу! — Пальцы Марии еще сильнее сжали рукоятку. — Вам велели учить меня — вот и учите!

— Я толковых учу, а из тебя не выйдет крановщицы. Вылезай, пока за волосы не выволок!

У Маши в ниточку сжались губы.

— Попробуйте! Троньте только…

Крановщик вытаращил глаза и выскочил из кабины. Через несколько минут вернулся вместе с начальником смены.

— Вот, полюбуйтесь сами. Вцепилась в рычаги и не уходит. Еще грозится, ругается.

— Раз ругается, значит, будет хорошей крановщицей, — сказал начальник смены. — Ты чего, девочка? Натерпелась?

Кто знает, может быть, именно поэтому, так сказать, от обратного, от желания, чтобы не повторилось подобное с другими, несколько лет спустя Мария Григорьевна Попова сама вызвалась обучать своей профессии молодых девчат, стала наставницей.

Я видел, какой материнской заботой освещается лицо Марии Григорьевны, когда она, идя вдоль причала, здоровается, взмахнув рукой, с девчатами, работающими на кранах. И они отвечают ей длинными протяжными гудками.

У самой Марии Григорьевны учителя по сути дела так и не было. После того конфликта через три месяца самостоятельной работы пошла сдавать экзамены и сдала их, став в порту второй женщиной, умеющей управлять тяжелым портальным краном.

Из личного дела Марии Григорьевны Поповой: «1956 год. За хорошую обработку парохода «Павлов» объявлена благодарность. 1958 год. За самоотверженную и высококачественную выгрузку парохода «Большевик» — благодарность. 1961 год. За добросовестную и безупречную работу — благодарность. 1966 год. За выполнение плана подготовки кадров — благодарность…»

Эти сухие записи довольно красноречиво говорят о том, как Мария Григорьевна умеет работать. Управлять краном с точки зрения физических усилий легко. Кабина крановщика не кабина летчика: контроллер перемещения груза вверх и вниз, контроллер поворота кабины, рычаг движения крана по рельсам, рычаг вылета стрелы. Вот и все.

Но поди попробуй совместить все эти движения да еще придать им плавность. Попробуй опустить многотонный груз в трюм судна на точно отведенное ему место, когда даже крышку трюма еле видишь. А что делается там, на дне парохода, об этом только можно догадываться.

Машет сигнальщик с палубы: «Майна! Вниз!» А на сколько вниз — на метр или на сантиметры? А на крюке станок с программным управлением. Он хоть из простого металла, но все равно как из золота сделан, ибо на валюту продан. Чуть рычаг ослабишь или вдруг дрогнут пальцы — и станок этот грохнется всей своей тяжестью на дно трюма, разлетится на куски…

Сколько за тридцать лет работы на кране Мария Григорьевна пережила тревожных мгновений, минут, часов, об этом только она знает. Мы можем лишь догадываться.

— Что самое трудное в работе портового крановщика? — спросил я ее однажды.

— Когда техника подводит, — ответила она. — Надо, к примеру, резко остановить груз, рычаг ставишь на «стоп», а груз не замер, продолжает ползти…

— И что тогда? Авария?

— Скажете тоже, — сердито отозвалась она. — Разве можно аварию допустить? Принимаешь меры. Рычаг резко вверх. Не помогает — стрелу кидаешь в сторону, чтобы от людей подальше. Это все в одно мгновение нужно делать, автоматически. Потом и не расскажешь, как вышло.

— Много у вас было аварий за 30 лет?

— Да в общем-то ни одной.

— А почему «в общем-то»? Выходит, авария все же была?

— Ну, не авария… — она вдруг рассмеялась. — Ящики с вином я однажды грохнула. Вот звону было! А больше ни одного случая.

Человек высочайшего профессионального мастерства, да к тому же сильного, прямого характера, Попова тем не менее ни разу даже не попробовала установить рекорд погрузки или выгрузки судна. Слава рекордсменки ее совершенно не привлекает. Что такое тщеславие, она не знает, но за 30 лет работы в порту ни разу не опоздала с погрузкой или выгрузкой судов. Ни одно судно — а их под ее краном прошли тысячи — не нарушило графика выхода в море. Разве это не фантастический, не сенсационный рекорд?

Весной 1960 года сквозь распахнутое окно кабины услышала Мария Григорьевна отчаянный крик внизу: «Маша! Скорее, тебя к телефону!» Первое, что пришло в голову, — сын заболел, Павлик. Спускалась по лестнице, а руки дрожали. В трубке незнакомый голос: «Товарищ Попова? Из горкома партии говорят. Только что получили сообщение из Москвы — вам присвоено звание Героя Социалистического Труда…»