На суше и на море - 1980

Она заплакала, забыв опустить на рычаг телефонную трубку. Так и стояла несколько минут, прижав ее к груди.

— Что-то случилось дома? — спросил начальник смены.

Она кивнула.

— Ну, бегите быстрей, я вас отпускаю.

Муж был дома. Они с сыном сидели за столом, играли в кубики.

— Мне Звезду дали. Звезду Героя, — спокойно сказала она и упала на кровать. И проплакала весь вечер и всю ночь.

Давно замечено: и у очень сильных людей бывают минуты полной, отчаянной слабости. Как правило, эти минуты наступают после одержанной ими очень трудной победы.

Из личного дела М. Г. Поповой: «С 1953 по 1966 год избиралась в местные Советы депутатов трудящихся. В 1961 году избрана делегатом на XXII съезд КПСС. В 1966 году на XXIII съезде КПСС избрана кандидатом в члены ЦК КПСС. В 1971 году на XXIV съезде КПСС избрана в члены ЦК КПСС…»

Таков уж закон нашей жизни: человек, ярко проявивший себя в труде, добившийся выдающихся успехов, непременно привлекается еще к одной деятельности — партийной, профсоюзной — словом, общественной.

В дела своего города Мария Григорьевна Попова включилась много лет назад. Когда ее в 1953 году выбрали в горсовет, она искренне удивилась: «Почему меня? За что?»

Поповой поручили для начала несложное дело — обойти все дома на своей улице, выяснить, в каких семьях женщины не работают и почему: не хотят, не могут, нет профессии, много детей или по какой иной причине? Ходила по домам, разговаривала с хозяйками. После такого опроса горсовет запланировал строительство детского сада. Она увидела, что старалась не зря. Она может помогать Другим, а значит, должна помогать. Вот это стремление — помочь хотя бы одному человеку — осталось в ней по сей день, а уж приходится ей решать проблемы далеко не частные — принимать участие в обсуждении важных государственных вопросов.

Шесть классов сельской школы да ремесленное училище — разве с таким багажом могла она работать в горсовете, быть членом крайкома партии, участвовать в работе партийных съездов? Попова пошла в вечернюю школу. Дети — их к тому времени было уже двое — не хотели ложиться спать, пока мама не придет с уроков. Она входила, тут же сын спрашивал:

— Сколько поставили за диктант?

— Тройку, сынок!

— А у меня четверка!

И, довольный, сын падал на кровать, тут же засыпал.

Через полгода она ушла из школы, не хватало времени посещать уроки. Но учебники не убрала, читала их по ночам. Ей ведь не отметки были нужны — знания. И она их приобрела.

Теперь ей часто приходится выступать перед людьми, рассказывать о работе съездов партии и пленумов ЦК, о том, что она увидела и узнала во Франции и ФРГ, побывав там в составе партийных делегаций. Говорить она умеет — слова находит яркие, точные.

Такова Мария Григорьевна Попова, славная труженица и видный общественный деятель.

Прощаюсь с Находкой! Стою опять на высоком Американском перевале, смотрю на синий полумесяц бухты, на корабли, что тянутся к ней с трех сторон света, на белые россыпи домов по сопкам. Верю, что когда-нибудь снова приеду сюда, лет через пять, десять. Находка будет совсем иной.

Порту уже сейчас тесно, хотя занял он практически весь берег бухты. И есть план построить новые причалы перпендикулярно берегу. Тогда бухта окажется разграфленной бетонными полосами, словно лист ученической тетради. Ну что ж, в этой прямизне и четкости линий тоже есть своя красота.

Исчезнут, наверное, в скором будущем и краны порта, не будут больше приветливо кивать своими ажурными стрелами кораблям, пристающим к берегу. Созданы уже суда типа «Ро-Ро», в гигантские трюмы которых въезжает прямо с причала грузовик. И уже трюмные краны, а не береговые будут снимать с машин и железнодорожных платформ грузы и укладывать в корабельные отсеки.

Восточный причал России шагает и будет шагать дальше в ногу с техническим веком.

Василий Песков

НОРВЕЖСКИЕ КАМУШКИ

Очерк

Художник Н. Бисти

Цветные фото автора

В Норвегии на берегу океана я видел водой источенный камень, возле которого каждый из проходивших стоял в изумлении. Неутомимость воды, неподатливость скал и бездонную глубину времени видишь в естественном монументе. Вся Норвегия, когда ее вспоминаешь, представляется кружевным камнем, источенным водами, пресными и солеными. Вода и камень с накидкою леса, три цвета — сиреневый, синий, зеленый — господствуют перед глазами.

Я был в Норвегии только неделю и по делу, разговор о котором — особый, но, конечно, в блокноте остались заметки обо всем, что так же, как этот камень, источенный морем, задержало внимание.

Зонтик

— Зонтик будет нелишним, — сказал мой знакомый, бывавший в Норвегии, когда я в Москве укладывал чемодан.

При пересадке в Хельсинки чемодан мой отстал. Я оказался в Осло с единственной вещью, с зонтиком. Несомненно, я выглядел чудаком, потому что стояла сушь, от которой в Осло пожухли березы, сморщились кисти рябин, попахивало дымком: горели где-то сухие, как порох, леса. Спасаясь от зноя, норвежцы плескались в воде. В Москве в тот день было 17 градусов. Тут же столбик ртути держался у цифры «плюс 27».