На суше и на море - 1984

Обе самки сражались за нору, за детенышей и. несмотря на ранения, долго не уступали друг другу. В конце концов хозяйка логова — барханная кошка, хотя и более слабая, сумела отогнать непрошеную гостью. Каракал, оставляя по следу капельки крови, отошла в пески. Израненная кошка, наскоро зализав раны, тоже поспешила увести из опасного места оставшегося котенка. Ее предосторожность оказалась своевременной: черноухая каракал, едва оправившись, вернулась к чужой норе. Найдя ее освободившейся, она слегка расширила вход и перенесла в новый дом детеныша.

А бездомная кошка с котенком, оказавшись без крова, вела бродячий образ жизни, довольствуясь случайными убежищами. Спасаясь от дневной жары, они ютились в неглубоких, наспех отрытых норах. Кошка, несмотря на крепкий организм и сухой, здоровый воздух пустыни, поправиться не смогла. В ее ранах завелись какие-то вредные личинки, силы зверя постепенно таяли, и в конце концов она погибла.

Молодой барханный кот остался один. На его счастье, он уже успел усвоить многие уроки матери: приемы охоты, умение прятаться, устраивать засады, различать добычу… А еще зверю крепко помогал инстинкт.

В той части песчаной пустыни, где он обитал, врагов у него почти не было. Каракалы встречались очень редко, забегавшие в пески волки остерегались связываться с обладателем вороненых когтей. Владения старых, свирепых котов молодой избегал, тщательно обходя метки на границе их территории. Песчаная пустыня была барханному коту родным, довольно уютным домом.

Днем неистовое солнце стояло высоко, его лучи слепили глаза. Короткие теня были незаметны, равнина выглядела плоской и бесцветной. Сухой жар затруднял дыхание, раскаленная поверхность песка обжигала лапы. Пустыня казалась вымершей. Лишь черные муравьи-фаэтончики с сумасшедшей скоростью сновали во всех направлениях.

К вечеру вид окрестностей разительно менялся. Каждый излом рельефа, любая мелочь: кустик, камень, пучок колючки, освещаемые низкими лучами заходящего солнца, отбрасывали длинные и четкие тени. Гряды барханов, мелкая рябь на их поверхности напоминали застывшее бурное море. Только кое-где курились отдельные вершины, с которых ветерок сдувал сыпучий песок.

Невзрачная днем пустыня расцвечивалась к вечеру пестрой гаммой черных, зеленых, желтых, лиловых и розовых цветов. После заката солнца краски быстро сгущались и темнели. Наступала темнота. На небе высыпали низкие мерцающие звезды, клубилась призрачная пыль Млечного Пути. А когда поднималась луна, серебристый обманчивый ее свет, искажая формы, озарял бугристую поверхность. На смену жаре приходила прохлада, и пустыня оживала. Наступало время охоты.

Чуткое ухо кота улавливало легкий топот мохноногих тушканчиков, возню полуденных песчанок и заманчиков, шорохи пресмыкающихся и насекомых, бег зайчишки-толая и крадущийся шаг лисички-караганки. Перекрывая эти звуки, то там, то тут вскрикивали ночные кулики-авдотки, доносились похожие на мурлыканье кошки «песни» токующего козодоя.

Кот вышел на промысел до наступления темноты. Жар еще продолжал струиться от песков, но они уже быстро теряли тепло.

Хищник уверенно направился к примеченной им раньше невысокой грядке лёсса, высовывавшейся из сыпучего грунта. Даже издали было видно, что ее откосы издырявлены отверстиями больших и малых нор. Там, как в небоскребе большого города, поселилась масса жителей: зверюшек, птиц, рептилий, насекомых… В этой-то толкучке кот и рассчитывал на хороший ужин. Не доходя до цели, хищник спрятался, примеряясь к охоте.

В подземный городок между тем стали слетаться на ночлег дневные птицы. Со свистом разрезая воздух, пронеслись сизые голуби, с легким шорохом летели стайки мелких пустынных воробьев, прятались в норки ярко окрашенные сизоворонки, хищные сорокопуты…

Кое-где стали выползать наружу степенные жабы. Черными бархатистыми глазами они как бы любовались видами тихого вечера, но при этом не забывали ухватить языком-доставалой пролетавшего комара или неосторожного муравья.

У края гряды, которая терялась в зарослях селитрянки, чуть шевельнув растения, вышла старая зайчиха. Быстро-быстро поиграв ноздрями, она принюхалась и, повертев ушами-локаторами, прислушалась, не забывая внимательно оглядывать окрестности. Убедившись, что все спокойно, зверек стукнул лапкой о землю. Из норок, как из мешка, посыпались старые и молодые зайцы, зайчата… На поляне закружился хоровод. Разминаясь после дневной дремы, зверьки носились как угорелые, кувыркались, отбивали дроби, вставали на задние лайки, боксируя передними…

Одни зайцы занялись сладкими ягодами селитрянки, другие легким скоком потрусили по тропинкам. На пересечении этих троп, чуть шевеля кончиком хвоста, и ждал своей удачи кот.

Несмотря на голод, он вел себя расчетливо — пропустил мимо несколько мелких зайчишек-сеголеток. Наконец на тропе появился длинноногий, длинноухий, с ярким цветком-хвостиком старый заяц…