На суше и на море - 1984

С ботаником Владимиром Ивановичем у нас с первой встречи установилась взаимная симпатия. Высокий плотный мужчина средних лет с открытым и вместе с тем строгим взглядом, он сразу привлек мое внимание широтой своих знаний, той неподдельной, искренней любовью к своему предмету, которой невольно выдает себя увлеченная натура. У Владимира Ивановича большой практический опыт исследователя. В свое время он был руководителем знаменитого степного ботанического заповедника «Галичья Гора» и с тех пор, вероятно, питает особую слабость к степным и луговым травам.

В «Долах» он уже не первый год наблюдает за сложной диалектикой растительной жизни. Регулярные промеры и подсчеты на опытных участках, записи сроков цветения и созревания, результатов безмолвной, но постоянной борьбы растительных сообществ со стихийными силами природы и непременная публикация всего достойного внимания в научных журналах.

Прервав торжественное молчание, Владимир Иванович начинает свой рассказ тихим голосом, словно боясь нарушить тишину:

— По богатству флоры «Долы», пожалуй, единственное место в Подмосковье. На 36 гектарах здесь растет 270 видов растений, не считая мхов. Когда изучали растительность вдоль полукилометрового профиля, проложенного через «Долы», то насчитали 182 ассоциации, а на одном квадратном метре — до 30–38 видов — в два-три раза больше, чем на обычном лугу. Свыше 50 видов растений — редчайшие, уникальные для средней полосы.

От Владимира Ивановича я узнал, что «Долы» меняют свой красочный наряд пять — семь раз за сезон. В тот памятный день первой встречи он был небесно-голубым с ажурным бордовым узором. Я увидел в полном цвету редкое теперь даже в черноземных степях растение — рябчик русский. Приокские луга — самая северная точка его распространения.

До чего же хороши эти «цветики степные»! С верхушки прямого стебелька свисают в завитках изящных усиков один, два или три крупных колокольчика. Только они не «темно-голубые», как в стихотворении Алексея Толстого, а шоколадно-бордовые, внутри с более светлыми пестринками (отсюда и название растения). В пару рябчику искусная природа подобрала нежные голубые незабудки и целыми полянами рассыпала их по изумрудному ковру. А где-то неподалеку попадаются цветки еще более редкого вида — рябчика шахматного. Их учет ведется поштучно.

Свой первый наряд «Долы» надевают ранней весной. Они тогда сплошь желтые от дружно цветущих степного чистяка, песчаной лапчатки и бурачка Гмелина. Кое-где к ним присоединяется еще и первоцвет. Чем ближе к июлю — макушке лета, тем все более богатым и многокрасочным становится цветущий ковер.

В начале лета, когда сойдут рябчик и незабудки, «Долы» окрасятся в красно-бело-желтые тона: зацветут смолка и клубника; желтоватый оттенок будет создавать уже пазник крапчатый. В эту пеструю палитру красок надолго впишутся ярко-синие пятна вероники седой. В середине лета распустят свои цветки козелец пурпуровый, герань кровяно-красная, зопник клубненосный, мышиный горошек, горный клевер, таволга шестилепестная, подмаренник настоящий, и сиренево-розовые луга будут отливать синевой и пурпуром.

В августе — сентябре «Долами» завладеют белый и фиолетовый цвета: наступит пора массового цветения однолетней жабрицы, распускающей изящные белые зонтики, астры, похожей на ромашку, со светло-лиловыми лепестками и ярко-желтой сердцевиной и болонского колокольчика. Местами заросли черной чемерицы, выбросившей кисть мелких темно-пурпурных цветков, ворвутся в общий светлый колорит эффектным контрастным узором. Пойдут частые дожди — присоединится к их компании борец волкобойник, или аконит с желтыми, по форме как у дельфиниума, цветками.

Через две недели я снова посетил «Долы». И теперь они были совсем другими. В буйно цветущее разнотравье на едва возвышенных местах и скатах, обращенных к солнцу, вплелись длинные серебристые пряди ковыля, и эта часть луга обратилась в дикую, первозданную степь. Достаточно малейшего дуновения, чтобы его тонкие, воздушные, почти невесомые перья пришли в движение и, словно порываясь улететь, покатились по полю беззвучными седыми волнами.

Даже в настоящей степи теперь редко где увидишь такое. Степи давно распаханы, неудобья повытоптаны скотом, сеять ковыль никто не помышляет. Вот и становится это былинное растение, воспетое в стихах и песнях, почти легендарным.