На суше и на море - 1989

В смятенных чувствах, вплоть до корабельного юнги, который недавно был конюшенным двора, нестройно бредут они после мессы по откосу холма и грузятся на свои корабли, которые называются «Нинья» и «Пинта»; только флагманский корабль Адмирала называется чуточку благочестивее: «Санта Мария». Ade[1], земля, сегодня с утра пятница, родное местечко приветливо машет им вслед дымовыми гирляндами от очагов на древесном угле, пастух стоит в окружении своего стада. Под громкую многоголосицу экипаж выходит в открытое море — так грешные души входят в огненный зев чистилища. Им вослед пастух кладет крестное знамение и идет восвояси.

Колумб упорно считает. Ни одна миля воды не остается неучтенной. В лоцию, ту, которая настоящая, заносится все. В ящике стола он держит другую лоцию, в которой проставляет лишь малые цифры миль для сохранения покоя среди команды, которая, будучи уже давно в открытом море, все еще полагает, что берег у нее за спиной. Ветер дует с восточной стороны, изо дня в день. Как быть, если в этих широтах гуляет только этот ветер, который встанет необоримой стеной, когда они захотят отправиться вспять? Была не была! — он пойдет вокруг Земли, которая должна быть круглой, как яйцо Колумба. Налево и по кругу, в Индию! А работа на борту, с постановкой парусов и драением палубы, держит команду в уверенности, что они ходят по кругу. Тридцать три дня идут они под парусами, и каждый день длиной в год. Тридцать три года страдал наш спаситель, прежде чем вознесся в рай. И зачем только всевышнему понадобилось выливать в эту часть Земли столько воды? Ноев ковчег надоумил господа: Адмиралу предстоит потягаться не только с самим господом — у него под командой девяносто человек, которые отправят его на корм рыбам, если он их обманет. Где земля? Где Великий хан, который должен приветствовать их с пальмовой ветвью в руке?

Я когда-то подводил вам вашего осла, господин Адмирал, скажет ему тогда корабельный юнга. Управлять им вам было сподручней, чем «Санта Марией», так оно мне кажется. Моя мать не простит вам, если мы не попадем туда, куда вы сулили. Она, доложу я вам, даже не знает, что я здесь. Если мы придем в этот ваш рай, мне нужно будет поглядеть, стоит ли мне заманивать туда моих братьев. На сколько вообще-то поколений вперед вы принимаете на себя ответственность, господин Адмирал? Ведь ее, господин Адмирал, не хватит на то, чтобы вы поставили себе монумент, на котором вы, изваянный сплошь из камня, будете стоять целую вечность, до тех пор пока не зарастете мхом.

У Адмирала, однако, совсем другие заботы. 17 сентября магнитная стрелка упорно клонится на целую четверть круга в сторону норд-веста. Адмирал в растерянности. Команда это замечает, начинается беспокойство. Если их притягивает магнитная гора, тогда все они, вместо того чтобы считать себя в стране обетованной, разобьются, словно шмякнутое об стену яйцо. Корпус корабля разлетится вдребезги до последнего гвоздя.

Адмирал рассказывает какие-то сказки насчет Полярной звезды, которая вроде бы дрейфует по небу, описывая круги над Северным полюсом (на картах он в самой верхней точке). А еще он говорит, что давеча видел птицу, белую птицу, похожую на трясогузку, она вьет гнездо только на суше. Так где же она, эта его Индия? На палубу поднимают несколько тунцов и живого краба — их приветствуют, словно пропащих друзей. А вот и земля показалась. «Gloria in excelsis Deo[2]

», — разносится над водной стихией. Землю заметил Пинсон с «Пинты». При приближении к ней она улетучивается.

Что-то неважнецкие дела с этой Индией, она вся вроде бы из песчаных облаков. Оглушительный хохот от корабля к кораблю, а вечером двойной рацион вина.

Птицы летят на зюйд-вест. Португальцы делали свои лучшие открытия, следуя за птицами. Все, что двигается и гнездится на суше, — это хорошо. Они поворачивают на зюйд-ост. Ввечеру 11 октября Адмирал, и никто другой, видит свет, и свет этот навряд ли мог излучиться из его глаз: теперь они глядят тупо. Свет, который движется. Его видят все. Замолкают сальные беседы, которые они, матросы, более-менее тайно подлавливают со дна винных кувшинов, обрываются на полуслове ужас какие достоверные истории, случившиеся там, на родине. Наступает тишина, море покойно, подсвечено луною… В два часа после полуночи воздух разрезает крик: сидящий на реях «Пинты» марсовый, орлиное око, пока все спят, узрел землю. Земля поднимается из пучины влажной, блистающей под светом луны песчаной косой, вот он, рай, пусть даже крохотный, Сан-Сальвадор, по имени избавителя, а избавлены они прежде всего от безвестности. «…Где я обнаружил много густонаселенных островов, — пишет он в письме своему покровителю Сантанхелю. — Не встречая ни малейшего сопротивления, я именем нашей королевской фамилии захватил власть над ними, огласив прокламации и водрузив наше знамя… Покинув последний остров, я поплыл вдоль побережья на запад и открыл землю, которую из-за ее большой протяженности счел не островом, а континентом Китай…»