На трех Олимпиадах. Хельсинки. Мельбурн. Рим

Но красота и атлетическое сложение сейчас не так важны. Важно быть сильнее. И иметь крепкие нервы.

Много незнакомых атлетов. Не исключены и сюрпризы. Нет, большинство спортсменов заканчивает жим где-то в пределах 120 килограммов.

Меня как подхлестнуло: в зале раздается моя фамилия: "Воробьев", — диктор делает ударение на первом слоге. Смотрю на табло, на нем загорается мой номер. Резко застучало сердце, оно готово в эту минуту выпрыгнуть из груди. А надо быть предельно спокойным. Медленно поднимаюсь на сцену. Натираю магнезией руки. На штанге 120 килограммов. Подхожу, проворачиваю гриф. Снова отхожу от снаряда, сосредоточиваюсь. Мысленно выполняю упражнение. Все — чувствую, пора подходить. Теперь для меня ничего не существует, я не должен слышать шум, крики, не должен видеть, что делается вокруг. Передо мной только штанга, тяжесть которой я должен преодолеть. Размеренным шагом подхожу к своему безмолвному противнику. Наклоняюсь, набираю полную грудь воздуха. Резким движением поднимаю штангу на грудь. Жду хлопка. Проходит одна, две секунды. Я давно принял стартовое положение. Надо давать хлопок в ладоши — сигнал, разрешающий подъем от груди. Хлопка нет. Он раздается примерно на четвертой-пятой секунде, а по правилам полагается давать сигнал после двух секунд. Судья явно хочет сорвать мое выступление. Удержать предельный вес на груди страшно трудно, с каждой секундой теряется сила.

С трудом выжимаю вес. Есть! Покачиваясь, ухожу с помоста. Длительная задержка дыхания и последующее огромное мышечное напряжение неблагоприятно сказались на кровообращении головного мозга.

Мои основные противники еще не подходят. Заявили большой вес. Плохо выжимает 120 килограммов американец Эмрич, вес ему не засчитывается. Подан протест, и мы уверены, что вес будет засчитан. Соревнования временно прекращаются. Судьи не торопятся. Главный судья, он же президент федерации, Уортман — американец, явно тянет время. Догадываюсь: следующий подход мой, и они пытаются сорвать мое выступление. Прошло 40 минут. Чтобы не остыть, я все время вынужден двигаться, разогреваться, периодически поднимать штангу. Меня вызывают для выполнения второго подхода на 125 килограммов. Их уловка удалась: остыл, сильно перенервничался. Пытаюсь жать. Ничего похожего на обычное состояние, еле-еле оторвал от груди. Есть еще последняя попытка.

На сцене Трофим. Мелкими шажками, как бы крадучись, он подходит к штанге — у каждого спортсмена свой выход. Ломакин поднимает. Рад за него.

Снова моя попытка. Долго, очень долго сосредоточиваюсь. Подход очень важен. Он может решить судьбу первого места. Вдох. Легко беру вес на грудь. Принял стартовое положение. Опять судья — немец из Западной Германии — искусственно задерживает хлопок. Наконец-то! Медленно, с предельным усилием выжимаю вес, Штанга уже на прямых руках. Но что это? Зал, зрители начинают переворачиваться, крутится потолок. Глаза закрывает красная пелена. Искры. Дальше ничего не помню. Очнулся, держась за гриф. Не могу отпустить штангу из-за судорожных сокращений мышц. Наконец, судороги прекратились. Поднялся, и, как пьяного, товарищи уводят меня с помоста. Была потеря сознания из-за сильнейшего мышечного напряжения и натуживания. Впоследствии я долго думал над этим явлением. Как его избежать, каков его механизм? Только через восемь лет, в своей диссертационной работе, когда я учился в аспирантуре Свердловского мединститута, я нашел объяснение и меры борьбы с этим опасным врагом многих спортсменов.

В то время, конечно, было не до этого. Товарищи сочувственно смотрят на меня. Коля Саксонов успокаивает: "Ничего, еще не все потеряно. Есть еще два движения".

В жиме впереди Станчик и негр из Южной Африки И. Блуберг. На третьем месте идет Трофим. Я шестой. Плохо. Надо как-то исправлять положение.

Рывок не приносит существенных изменений. Ломакин, Станчик и я подняли одинаковый вес. Все решит толчок. Положение незавидное. Впереди по-прежнему Станчик. Я проигрываю ему 7,5 килограмма. И все-таки не надо унывать.

Все трое, основные конкуренты, начинаем в толчке со 160 килограммов. Удачно. 165 килограммов Станчик снова не берет. Не взял и Трофим. Я пропускаю. Станчик снова не берет. А Ломакин чудом удерживает вес на прямых руках. Теперь он уже впереди. Хорошо!

Сейчас все зависит от меня. Прошу установить 170 килограммов, на один килограмм выше мирового рекорда. В случае удачи мы разделяем с Ломакиным первое место.

Долго готовлюсь на штурм железной громады. Подошел к штанге. Надо очень хорошо сосредоточиться. Потянул вверх. Нет, чувствую, что не возьму. Опускаю снаряд, не подняв его выше уровня колен. Попытка не должна засчитываться. В судейском жюри движение. Уортман злорадно улыбается.