На цыпочках

— За что люблю, — сказал полковник, — стоит о нем подумать — он тут как тут. Молодец, Шпацкий! Вот разберитесь, пожалуйста, — сказал он, указывая на меня.

— Хга-а, кот! — радостно осклабился Шпацкий. — То-то я думаю, что это он?

— Тихо-тихо! — сказал полковник Шпацкому. — Дело деликатное — вы понимаете, сержант? Ну, — сказал полковник, посмотрев на свой стек, — я должен идти. Желаю удачи! — сказал полковник, и я остался со Шпацким.

Я посмотрел на Шпацкого, а Шпацкий посмотрел на меня.

— Ну, что там у тебя? — нетерпеливо сказал Шпацкий. — Только давай по-деловому, не тяни. Что, кот пропал?

— Пропал, — подтвердил я. — Ты откуда знаешь?

— Я много чего знаю, — сказал Шпацкий, — это не твоего ума дело, откуда. Знаю и все. — Шпацкий посмотрел мимо меня и как будто в какую-то необозримую даль.

— Так ты что, найти его хочешь? — спросил Шпацкий.

— Я? Да, конечно!

— А на кой он тебе черт?

— Видишь ли... — я растерялся от такого вопроса. — Это мой кот: я привык к нему, люблю его. Ну, понимаешь...

— Брось ты это дело, — скривился Шпацкий, — зачем он тебе? На шапку не хватит.

— Как! На шапку...

— Да я шучу, — сказал Шпацкий. — Ты что, шуток не понимаешь? Просто вижу: делать тебе нечего — ищешь себе забот.

— Ну ладно, — сказал я, — ты извини. Если тебе некогда, я, конечно, не буду отрывать тебя от дел. Я ведь понимаю, что у десанта и без меня много занятий. Я тогда сам попробую.

— Он еще в бутылку лезет! — сказал Шпацкий. — Займусь я твоим делом — я же не против. Уж и не спроси его ни о чем!

— Да нет, что ты, Шпацкий! — объяснил я. — Я — не в бутылку. Я не лезу. Я просто подумал, что, может быть, я и сам найду. Как-нибудь разузнаю — и найду: спрошу у жителей — может быть, кто-нибудь видел.

— Нет, к черту их, — решительно сказал Шпацкий, — эти жители такие сволочи! — только и ждут, чтобы как-нибудь напакостить. Не знаю: чего мы их терпим? Ну, ладно, — сказал Шпацкий, — ближе к делу. Так что ты говоришь, кот пропал?

— Пропал, — сказал я.

— Обстоятельства? — коротко, по-военному, спросил Шпацкий.

— Какие обстоятельства?

— Обстоятельства исчезновения, дубина! — разозлился Шпацкий. — Не мог же он пропасть без обстоятельств?

— Нет, конечно, — сказал я, — не мог. Наверняка были какие-то обстоятельства.

— Ну так где, когда, что при этом было?

— Мне, к сожалению, не все известно, — сказал я, — но исчез он вчера. Вышел как всегда погулять — и исчез. Этого никогда прежде не бывало. Он у меня уже пять лет и за это время никогда надолго не уходил. А вчера утром он попросился погулять — я выпустил. Вот так.

— Так-так, — сказал Шпацкий, — значит, пропал.

— Пропал.

— Исчез, — уточнил Шпацкий. Он задумался.

— Ну, хорошо, — сказал Шпацкий. — Мне сейчас некогда — вечерком я зайду: произведу рекогносцировку. Надо кое-что уточнить. В общем не беспокойся.

— Ну спасибо тебе, — сказал я, — а то уж я и не знал, что делать. Спасибо. А я пока тоже посмотрю в разных местах, поспрашиваю у разных жильцов: может, кто-нибудь что-нибудь видел или хотя бы слышал.

— Нет, ты этого не делай, — сказал Шпацкий, — можешь все испортить. Слышал, что полковник сказал? Это дело тонкое, деликатное — тут надо осторожно, не с твоими мозгами. Ясно?

— Хорошо, — сказал я и подумал, что черт с ним: пусть говорит что хочет про мои мозги, лишь бы кота нашел. Черт с ним!

— Ладно, пока проваливай, — сказал Шпацкий, — здесь нельзя, — он хлопнул меня по плечу и пошел через плац.

Домой я возвращался опять дворами. Правда, во втором (центральном) дворе, том самом, где теннисный корт — там было еще и бомбоубежище — я свернул мимо бомбоубежища направо и, пройдя между двумя домами, вышел в Диагональный переулок, который был мне знаком еще со школьных лет детства и которым я надеялся выйти на свою улицу, но он теперь оказался тупиком, так как с тех пор его перегородили кирпичной в полтора моих роста стеной. По правой стороне тупика, в конце его, от этой кирпичной стены шли три или четыре входа в подвал, огороженные крашеными металлическими поручнями, как на корабле или на улице. Ступеньки были снаружи и спускались прямо от тротуара параллельно стене (стене дома, а не кирпичной стене) вниз. Эти подвалы тоже были мне знакомы со школьных лет детства, только тогда их было больше; теперь часть их была отгорожена этой новой стеной. Все они сообщались между собой подземными переходами и имели выход еще и на мою улицу. Я подумал: не поискать ли мне немного в подвалах, но, поколебавшись, решил отложить поиски до разговора со Шпацким и, когда я повернулся, чтобы идти, то еще увидел в переулке рядом с проходом, откуда я вышел, застекленную деревянную будку, которой прежде здесь тоже не было. Видно, ее поставили уже достаточно давно, потому что синевато-серая краска, которой она была выкрашена, сильно закоптилась и почернела от пыли. Рядом с ней, на специальном щите был наклеен экологический плакат, в будке же никого не существовало. Я вернулся во двор и, не теряя времени, отправился домой.