На цыпочках

Я, по совести говоря, тоже ничего не понял.

— Ну, вот этого... Каких-либо отклонений... Ну там, патология...

— Нет, — сказала жена, — нет, не замечала.

— Ну, а в этом смысле, ну?..

— В каком «смысле»?

— Ну, в этом, в этом! Хе-хе-хе... — сказал Шпацкий.

Жена покраснела.

— Знаешь что!.. — сказал я Шпацкому.

— Тихо-тихо! — сказал Шпацкий. — Ты на меня не ори. Я расследую, я — в интересах следствия. Мне полковник поручил — я веду. Ты, между прочим, сам обратился. Ладно, плесни-ка лучше еще горяченького, славно ты его варишь, что хорошо — то хорошо, — Шпацкий поблагодарил жену и проглотил кофе.

— Та-ак, — сказал Шпацкий, оценивающе поглядев на меня, — значит, нет за ним этой странности? Не-эт... Ну хорошо, — сказал Шпацкий, — этой нет — есть какая-нибудь другая. Важна какая-нибудь зацепка, — сказал он, — без зацепки какое же следствие?

— А может, он садист? — внезапно загорелся Шпацкий. — Нет? Как вы думаете, не садист? — увлеченно спросил он.

— Нет, — коротко ответила жена. Видимо, Шпацкий начал уже надоедать ей.

— Нет? Хм! — он подумал.

— Скажите, — просительно заговорил Шпацкий, — а так, вообще, вы не замечали за ним каких-нибудь странностей? Может быть, он чрезмерно рассеян или что-нибудь в этом роде?

— Нет, не думаю, чтобы чрезмерно. Так, немного, как все мужчины.

— И не кричит по ночам?

— Нет, не слышала. Сопит — это да.

— Сопит? Нет, это не то, — с сожалением сказал Шпацкий. — Подлей-ка еще, — сказал мне Шпацкий, — смачный у тебя напиток.

— Значит, никаких странностей? — снова обратился он к жене.

— Нет. Вот разве что очень робок и тих, — неуверенно сказала жена.

— О-о! В тихом омуте черти водятся. Он, наверное, что-то скрывает. А раз скрывает, значит, ему есть что скрывать. У него, точно, что-то на душе: если копнуть поглубже, наверное, можно такое найти!.. Нда, тут, конечно, черт ногу сломит, — сказал Шпацкий. Он задумался.

— А как у вас вообще отношения? — снова воспрянул Шпацкий. — Я имею в виду, не бьет ли он вас или каким-нибудь другим способом изводит?

— А что такое? — насторожилась жена.

— Ну, я хотел спросить, не сделал ли он вам какой-нибудь преднамеренной некорректности? А может быть, даже какую-нибудь гадость сделал? С него станется.

— Послушай, Шпацкий!.. — вмешался я.

— Тихо-тихо! — сказал Шпацкий. — Не суйся не в свое дело.

— Я не понимаю, — сказала жена, — почему вы меня об этом спрашиваете.

— Да нет, — сказал Шпацкий, — я не про то. Я просто... Вдруг он что-нибудь отчудил — я только это имел в виду.

— Нет, — строго сказала жена, — вы не это имели в виду.

— Да нет, — сказал Шпацкий, — вы не подумайте. Просто этот тип... Он ведь кого угодно может вывести из себя. Вы думаете, меня не доводил? Доводил. До белого каления доводил. Еще в школе. И как! Прикинется этакой овечкой и доводит. Вот я и подумал: может быть, и вас тоже...

— Нет, — сказала жена, вставая, — он меня не доводил. И вообще это не имеет никакого отношения к делу.

«Вот это так отбрила! — восхищенно подумал я. — Это она умеет! Так отбреет, что и... И как это благородно с ее стороны — сказать, что не доводил. Вот она во всем такая!» — с гордостью подумал я.

— И кроме того, — громко и отчетливо сказала моя жена, — мне ваши вопросы не нравятся. Думаю, что они никому не понравятся — вы меня поняли?

— Я понял, — робко сказал Шпацкий, — только ведь я ничего... Я ведь просто разыскиваю кота, — Шпацкий встал с кресла, и я увидел по капельке пота на каждой его веснушке. — Я — ничего, — еще раз пролепетал он.

— У вас есть еще что-нибудь сказать мне? — спросила его жена.

— Вот ему, — Шпацкий кивнул на меня, — этому типу.

— Ну?

Шпацкий передо мной еще пытался хорохориться, но уже видно было, что он скис.

— Ты — заходи завтра, — сказал он, — где-нибудь во второй... Во второй половине, — Шпацкий повернулся к жене, щелкнул каблуками и, мрачный, вышел.

Жена закурила сигарету и подошла ко мне.

— Как ты можешь?! — возмущенно сказала она.

— Что? — я не понял. — Что я могу?

— Как ты можешь?! В твоем присутствии оскорбляют жену, а ты молчишь! А ты молчишь!

— Как? Нет! Я просто не знал, что сказать, потому что я не думал, что он тебя оскорблял.

— Как не думал! Да ты что, не понял? Что это он так заинтересовался: не изводишь ли ты меня? Зачем это ему? По-твоему, это не оскорбление?

— Да, но я думал, что это он меня оскорблял, потому что он про меня это говорил. Я, конечно, понимаю: тебя оскорбили такие предположения насчет меня, но прошу тебя: не принимай это особенно близко к сердцу — это между нами... ведь мы же с ним старые друзья, даже, можно сказать, старые одноклассники. А тебя он вообще-то и не хотел оскорбить — просто так уж получилось.

— Ты что, в самом деле не понимаешь, на что он намекал?

— A-а... нет, я не совсем понимаю.

— А куда он клонил?

— Ну и это не совсем...

Жена недоверчиво посмотрела на меня:

— Ты действительно не понимаешь?

— Н-нет...

Жена внезапно тепло и ласково улыбнулась мне.

— Давай-ка спать, — сказала она.