На узкой тропе

— Сегодня нельзя. Завтра тоже нельзя, — вслух рассуждал Рауф-хальфа, будто раскладывал перед собой карты. — А потом что?.. Так… Надо посмотреть хорошенько, может, следят за нами. Вы, Мадумар-ака, посматривайте кругом. Делать вам нечего — глядите и все примечайте.

— Вы, я вижу, опытный человек, Рауф-хальфа, — заметил Хаджиусман. — Я благодарен вам. И прошу прощения, что вначале мне показалось, будто вы… Немного того… — покрутил гость пальцами возле виска.

— А как же! Жизнь научит, уважаемый…

Не успел он закончить свою мысль, как вдруг встрепенулся петух, загорланил, точно на заре, оглушив всех пронзительным криком.

— Вот слышите! — воскликнул хальфа и весь просиял от радости. — Все будет хорошо, так говорит святая птица!..

Ночь Иргашу казалась бесконечной. Накануне ребята были на похоронах покончившего с собой Гузарханз, и Иргаш был еще под впечатлением этого.

Иргаш вышел на улицу. Было прохладно и шока тихо. Постоял немного, вслушиваясь в тишину, хотел уже вернуться домой, поваляться еще немного в постели, как услышал шаги. Обернулся. По теневой стороне улицы, возле самого арыка, гуськом ехали трое на ишаках. Иргаш прижался к дувалу. Одного он сразу узнал. Тот ехал впереди, в дервишской шапке, из-под которой выбивались космы седых волос, под мышкой — петух. Но двое других Иргашу были незнакомы. Один из них, ехавший следом за Рауфом-хальфой, был в светлом халате, на голове — чалма. Он не молодой, но и не такой старый, как безрукий, что замыкал маленький караван. Иргашу показалось, что безрукого старика он где-то видел, но где — не мог припомнить.

— Надо за Звонком забежать. Он же прирожденный Шерлок Холмс!

Он влетел в калитку Фединого двора и, подпрыгнув, пробарабанил пальцем по окну, возле которого тот всегда спал. Но вместо лохматой головы и облупленного носа Иргаш увидел добродушно-простое лицо тети Маши, Фединой матери.

— Где он, тетя Маша? — с нетерпением спросил Иргаш.

— Не знаю, милый, — ответила тетя Маша. — Вчера вечером сам Джура Насырович приходил. На легковушке уехали куда-то. Сказал дня на два, чтобы не беспокоились.

…Иргаш пришел в сад и нехотя принялся за работу. Теперь, когда неожиданно появилась новая тайна, работа не шла на ум. Все! Теперь он будет считать, что их дружба с Федькой Звонком кончилась. Хитрости и обман не прощают. Почему сам уехал куда-то, а Иргашу не сказал. Настроение Иргаша не укрылось от внимательного взгляда Душанбы, тот подошел ближе и участливо спросил:

— Что-нибудь случилось, Иргаш?

— Нет.

— Ты плохо выглядишь. Может, тебе нездоровится?

— Нет, — односложно отвечал Иргаш, кидая в корзину пригоршни высохшего, но все еще липкого урюка. И потом, будто вспомнив, сказал:

— Старика, который с петухом, сейчас видел. С ним еще двое в чалмах. Один безрукий.

— Без-ру-кий?! — по слогам переспросил Душанба. — Где они?

— Не знаю, — пожал плечами Иргаш. — Туда поехали, — махнул он рукой в сторону тракта.

— А не к Муслиму-дивоне они заехали? — спросил Душанба, встретившись с настороженными глазами Иргаша. — Может, ты не заметил, куда они направлялись?

— Нет. Они прямо поехали. Точно…

Иргаш немного помялся и, как бы между прочим, спросил:

— А Джура Насырович не приходил?

— О-о, еще вчера в Фергану уехал. Какой-то смотр облоно устраивает. А какой — не сказал.

Этого Иргашу было достаточно. И как он не догадался! Конечно, что сейчас можно смотреть в школах? Живые уголки, опытные хозяйства, сады и все такое прочее. Вот облоно и устроил такой смотр в какой-нибудь ферганской школе. И вызвали туда всех срочно-пресрочно.

— Звонок с ним укатил, да? — спросил он с наигранным равнодушием.

— Он, кажется, хотел взять его, — неуверенно ответил Душанба.

— Он и взял его, Душанба-ака! — воскликнул Иргаш. — Точно, я знаю. Кого еще он мог взять на такой смотр? Конечно, Звонка! Там, наверно, живые уголки будут. Звонок самый подходящий…

ТИМУРЛЕНГ

Высоко в горах, там, где в огромной каменной чаше покоятся ледяные воды Синего озера, стоял старинный мазар, увенчанный золотым серпиком полумесяца. Сохранилась молва, что лежит в этом мазаре под тяжелым камнем святой шейх Абубакир-ибн-Муталлеб-Хасан. Откуда появился в горах этот шейх и почему он святой — никто не знал. Не знал, наверно, и хромой старец Тимур, живший с незапамятных времен на мазаре. А может и знал хитрый старик, да помалкивал. А то, что он хитрый, сразу видно по его маленьким юрким глазам, которые никогда не стоят на месте. Старик сильно хромает на правую ногу, за это его и прозвали Тимурленгом.

Мазар возвышался над озером. Со стороны можно подумать, что это не мазар, а старинный дворец с узкими, как щели, окнами. Во внутрь мазара люди не заходят: страж — хромой Тимур — не пускает их туда. Они глядят в эти щели и в дверь, когда она бывает открыта. Поклонившись праху Абубакира, паломники идут к озеру, чтобы совершить омовение в неправдоподобно синей воде священного озера.