На внутреннем фронте Гражданской войны. Сборник документов и воспоминаний

Последствия не могли быть и не были сюрпризом. О том, что рабочие разбегаются, покидая шахты за отсутствием продовольствия, было известно еще в марте месяце, но к приостановке пульверизации рабочих рук не было принято никаких мер. В апреле рабочие Луганска и многих угольных шахт отражали еще геройски натиск дивизии Шкуро и высоко держали знамя революции, несмотря на то, что на их шею была посажена сумасбродная власть Федора Дыбенко; но в мае канцелярские перья Укрсовнархоза уже напрасно трудились над вычислением предстоящей добычи каменного угля: почти никакой добычи фактически уже не было и быть не могло.

Мы потеряли горнозаводской пролетариат, огромную политическую силу, которая, как до первой эвакуации, так и сейчас, была единственной прочной опорой советской власти на Украине. Мы потеряли среду, из которой рекрутировались наши лучшие революционные полки, оказывавшие противнику блестящее сопротивление. Мы потеряли угольный бассейн, с которым были связаны наши надежды на возрождение транспорта и промышленности. Мы потеряли, наконец, важную стратегическую позицию с самой густой в России железнодорожной сетью.

Разводят турусы на колесах, раздувают сведения о необычайной, якобы, силе натиска Деникина на Донецком фронте. Действительные же причины нашего поражения следует искать не столько в силе белогвардейцев, небоеспособности наших регулярных частей и почти поголовной измене военспецов, сколько в том, что мы не сумели накормить и удержать на месте донецкий пролетариат.

Такой представляется мне главная причина прорыва на Донецком фронте. Виноват не Деникин, виноват Шлихтер.

II.

Второй причиной нашего поражения на восточно-украинском фронте является авантюра вокруг Махно и несвоевременное объявление открытой войны партизанщине.

Мы читали повсюду, во всех газетах, что махновцы открыли Деникину фронт, что махновцы – это пьяная банда воров и громил, что махновцы и григорьевцы – едино суть, что махновцы не выполняют боевых приказаний и т. п. Кроме того, лагерь Махно рассматривался как рассадник антисемитизма.

Всем нам также памятно, как в ответ на попытку гуляй-польских анархистов созвать третий очередной съезд, лагерю Махно была объявлена открытая война и что знаменитый приказ-«манифест» об объявлении этой войны приписывал махновцам агрессивные стремления, подготовку восстания против советской власти.

В периферии махновской армии немало, конечно, подонков: бандитов, хулиганов, шкурников и т. п. Но по сведениям, которые мне удалось собрать, махновцы даже значительно беднее этими элементами, чем, напр[имер], так наз[ываемые] «регулярные» украинские красноармейские части. Не закрывая глаз на эксцессы, виновниками которых бывали махновцы, можно, однако, утверждать, что в общем и целом эксцессы эти ничем не отличались от подобных же явлений среди красноармейцев и обвинения, упомянутые выше, можно объяснить лишь партийным ожесточением.

Физиономия и деятельность партизанских отрядов Махно, в период гетмановщины, всем хорошо известны. В то время, когда многие большевистские партизанские отряды вступали во временные соглашения с петлюровцами для изгнания гетмановцев, партизаны Махно отвергли все многочисленные предложения со стороны петлюровцев и боролись одновременно как с гетмановцами, так и с ними.

Теперь вспомним, какой громадный фронт держался партизанами Махно; вспомним многочисленные отзывы беспристрастных работников-коммунистов о том, с каким самоотвержением махновцы дрались по всему фронту и в частности против казаков. Мариуполь и Волноваха три и четыре раза брались ими. Лучшие махновские отряды с отчаянием отстаивали эту линию, выполняя все боевые приказы, отступая под давлением противника лишь шаг за шагом, пока не были почти поголовно истреблены.

Незадолго до григорьевской авантюры я привез из Екатеринослава сведения относительно якобы подготовлявшегося в штабе Махно заговора против советской власти и о попытке Махно координировать свои действия с Григорьевым. Источник этих сведений был заведомо ненадежен, и мне до сих пор ничего не известно о судьбе арестованного в Екатеринославе авантюриста Горева. При всем предубеждении против анархистов со стороны екатеринославских коммунистов, полученное в екат[еринославском] исполкоме донесение вызвало лишь опасение, но не доверие. У меня было твердое внутреннее убеждение в том, что во всей этой истории о ведшихся будто бы переговорах Махно с Григорьевым кроется какая-то авантюра и что никогда штаб Махно и гуляй-польские анархисты не поднимут оружия против советской власти при наличии контрреволюционной опасности и нашествия иностранного империализма.

Верно то, что беспрекословного подчинения советской власти со стороны гуляй-польской «вольницы» ждать нельзя было. Я как мог, в частности перед Владимиром Ильичем, охарактеризовал махновский лагерь, констатируя, что с этой вольницей разговоры будут неизбежны, высказал все-таки, что махновцы разговаривать будут, а воевать против советской власти не будут.