На внутреннем фронте Гражданской войны. Сборник документов и воспоминаний

Евдокиму Муравьеву тоже удалось избежать казни. Но уж не ценой ли предательства? Вопрос остается открытым. Согласно всем сохранившимся документам в РГАСПИ документам Е.Ф. Муравьева («Личному листку по учету кадров», заполненному 27 декабря 1935 г., приложенной к нему «Краткой автобиографии», «Регистрационному бланку члена КПСС» при обмене партдокументов 1954 г.), между февралем 1919 г. и февралем 1921 г. – в его биографии зияющий провал. В последнем из перечисленных документов, правда, есть запись, что он по болезни в течение этих двух лет болел и находился в родном селе Дегтяном. В то время, как его товарищи по партии левых эсеров, все это время интенсивно подвергались арестам и доставлялись в московские тюрьмы. Почему репрессии не коснулись Муравьева и когда, кем и при каких обстоятельствах он был завербован чекистами, а, может быть, и добровольно предложил им свои услуги, – все это тоже еще предстоит выяснять. Но с определенного момента он совершенно точно вел двойную жизнь. С одной стороны, по личному заданию Ф.Э. Дзержинского проник под видом члена ЦК левых эсеров к сподвижникам А.С. Антонова, провел фиктивный съезд участников антоновского движения, устроил вызов в Москву для ареста членов антоновского штаба.

С другой стороны, он продолжал заседать в левоэсеровских объединениях, например, в президиуме всероссийской конференции ПЛСР объединенных (интернационалистов и синдикалистов) в начале июня 1922 г., на которой он был избран в Центральное бюро. Однако летом 1923 г. он, судя по всему, был выведен товарищами по партии на чистую воду, после чего последовало постановление Центрального бюро Объединения ПЛСР и Союза эсеров-максималистов о нем, адресованное «всем членам объединения». В этом постановлении от 31 июля за подписью секретаря ЦБ Г.А. Нестроева говорилось: «Ввиду того, что член Воронежской организации Евдоким МУРАВЬЕВ ведет систематическую агитацию среди членов организации и сочувствующих за переход в ряды РКП, оставаясь председателем Воронежского Комитета Объединения и тем самым внося дезорганизацию в ряды Объединения», – ЦБ ПЛСР и Союза эсеров-максималистов постановило исключить его из своих рядов²⁸. В этом же постановлении сообщалось о том, что «подробности о личности и деморализаторской деятельности Муравьева ЦБ опубликует в ближайшее время дополнительно». К сожалению, такой циркулярное письмо (если, конечно, оно все же появилось) также пока никем не выявлен.

Интересен момент с принятием Евдокима Муравьева в ряды ВКП (б). Из документов РГАСПИ выясняется, что о принятии его в партии ходатайствовал лично Дзержинский. На бланке председателя ВСНХ в 1924 г. он адресовался:

«Т. Е. Муравьеву

Дорогой товарищ!

Ваше желание вступить в партию целиком поддерживаю и приветствую и уверен, что Ваша преданность делу рабочего класса и коммунизма, проявленная Вами в работе на Тамбовском фронте, настолько очевидна, что ряд наших работников даст Вам необходимую рекомендацию, за которой прошу обратиться к т. Ягоде. Мне лично давать Вам формальную рекомендацию по формальным причинам неудобно

С ком. приветом,

19 VII Ф. Дзержинский».

Из этого следует, что первоначально Муравьев сам обратился по этому поводу к Дзержинскому. Поскольку Воронежским губком партии проявил нежелание видеть Муравьева в своих рядах, по-видимому, он снова пожаловался Дзержинскому, который на бланке председателя ВСНХ пишет новую записку, на сей раз на имя Г.Г. Ягоды:

«Генрих Григорьевич,

в чем дело? Почему Муравьеву мы не содействуем вступить в партию? Он тысячу раз на это заслужил! Разве у Вас или Дерибаса есть что против него настолько серьезного? Прошу Вас ускорить это дело.

3 I 25 г. Ф. Дзержинский».

И хотя начальник Секретного отдела ОГПУ Т.Д. Дерибас охарактеризовал Муравьева, как «авантюриста», сообщив заодно о «нашей нередкой материальной помощи давно у нас не работающему Муравьеву», на сей раз вопрос был решен положительно. Он в 1925 г. был принят в ВКП (б). По окончании Институт красной профессуры в 1931–1933 гг. Е.Ф. Муравьев работал доцентом, а затем и профессором в тогдашнем Историко-философском институте (ИФИ). Своей специализацией он избрал научную борьбу с религией. В 1934–1937 гг. являлся редактором Государственного антирелигиозного издательства, был членом Постоянной комиссии по вопросам религиозных культов при Президиуме ЦИК СССР. Но в ноябре 1937 г. парторганизацией Института философии АН СССР Муравьев оказался исключен из партии «за связь с сектантами-духоборами».