На заре красного террора. ВЧК – Бутырки – Орловский централ

Силы отряда Попова, по подсчетам большевистских военачальников, составляли: 6–8 орудий (одно из них направлено на Кремль), 4 броневика, кавалерийский отряд в 80 человек, стрелков до 1800 штыков, 48 пулеметов, большое количество ручных бомб и других взрывчатых веществ. С этими силами левым эсерам удалось в значительной мере внести смуту в правительственный аппарат, вызвать растерянность и нервность в Кремле, арестовать Дзержинского, Лациса, Смидовича и дня два-три держать в трепете большевистскую власть. Интересно здесь же отметить момент, проливающий на политические виды и цели восставших левых эсеров некоторый свет. Повернувшись спиной к большевикам, они ни на одну минуту не подумали о сближении с демократическими и социалистическими группами в стране, которых большевистский режим жестоко преследовал. Напротив, в первых своих документах, перечисляя врагов советской власти и «правящей партии левых эсеров», они наряду с белогвардейцами, кадетами, немецкими провокаторами, упоминают «контрреволюционные партии правых эсеров и социал-демократов-меньшевиков», попытки которых будут беспощадным образом подавляться. Нелишний штрих к характеристике взглядов лево-эсеровской партии!

То, что большевики были захвачены врасплох, засвидетельствовано их собственными признаниями. В докладе, представленном в Совнарком большевиками Муратовым и Подвойским, которым поручили ликвидировать выступление левых эсеров, черным по белому рисуется неподготовленность, растерянность и нервность властей. В этом официальном большевистском документе эти военачальники указывают, что «военное управление еще неорганизованно, командование находится в неподготовленных руках, слаба дисциплина» и пр. Их операциям мешала «нервность из Кремля», которая нервировала их и «иногда выбивала из планомерной работы». Не следует упускать из виду тот факт, что левые эсеры выбрали для своего выступления момент, когда Москва была почти обезоружена. Подавление мятежа затруднялось, как сообщают Муратов и Подвойский, тем, что в это время имела место «отсылка войск в Ярославль для подавления мятежа, в Тамбов — для той же цели и в большом числе — на чехо-словацкий фронт». Как не нервничать при таких обстоятельствах кремлевским властителям? Тем более, что левые эсеры были до того сотоварищами во власти, все знали и посвящены во многие секреты.

5

Однако большевики не были бы большевиками, если бы обнаружили дряблость и стали долго нервничать. Нет, они быстро спохватились и, прежде всего, арестовали всех левых эсеров, каких только могли арестовать, и не стыдливо «временно задерживать», а в серьез и надолго. И, прежде всего, они на самом съезде советов подвергли аресту всех членов фракции левых эсеров и сочувствующих, в которой числилось до 450 человек. Но на этом карающая рука большевиков не остановилась. Убийца Мирбаха Блюмкин скрылся, с ним расправляться не пришлось. Но уже на следующий день, 7 июля, ВЧК вынесла целый ряд смертных приговоров, тогда же утвержденных ВЦИК Советов и приведенных в исполнение. Расстрелян Александрович из видных левых эсеров, занимавший пост заместителя Дзержинского в ВЧК. Остальные расстрелянные, список которых, вероятно, довольно неполный, приведен в Красной Книге; являются безымянными участниками восстания — Филонов, Кабанов, Пинсин, Капрюк, Кудин, Загорин, Лопухин, Немцов, Жаров, Воробьев, Юшманов.

Надо полагать, что в дни, когда большевистские войска, увеличиваясь в силе и вооружении, стали наносить удар за ударом войскам отряда Попова, и он вынужден отступить, а остатки его отряда, бросившиеся врассыпную бежать из Москвы, схвачены и доставлены на расправу к большевикам, вот тут-то заработали в ВЧК заплечных дел мастера. Левым эсерам, а больше всего увлеченным ими солдатам и матросам, пришлось на собственном опыте познать прелесть того режима, который они с таким усердием помогали строить.

Наряду с практикой расстрелов большевики сочли нужным прибегнуть к комедии суда. Еще 7 июля образована Особая Следственная Комиссия в составе Стучки, Кингиссепа и Шейнкмана при следователе Розмирович, которая постановила подвергнуть задержанию всех членов ЦК партии левых эсеров. Аресту подлежали в первую очередь — Карелин, Камков-Кац, Черепанов, Голубовский, Саблин, Трутовский, Прошьян, Магеровский и Фишман. Но когда 27 ноября 1918 года состоялся суд под председательством Карклина и Томском в качестве члена суда, на скамье подсудимых оказались только двое: Мария Спиридонова и Саблин. Все остальные скрылись, а Прошьяна убили еще во время восстания. Спиридонова заявила, что не признает суда одной партии над другой, что спор левых эсеров и большевиков может разрешить только III Интернационал, и вместе с Саблиным покинула зал заседания суда. Дело слушалось без обвиняемых, и приговор вынесли заочно, который гласил: Попова — расстрелять, всех скрывшихся руководителей левых эсеров — на три года заключить в тюрьму, Спиридонову и Саблина, во внимание к их революционным заслугам, — на один год в тюрьму.