На звук пушек (СИ)

За рядами пехоты на поле за Сен-Ай поворачивали новые германские батареи. Из-за дальности было не различить, сколько их. Но много. Слишком много для одного полка.

Давешний офицер, уже успевший спешиться, с шпагой в руках, потому что ничем иным сверкающая на солнце иголка быть не могла, вышел впереди и несколько сбоку батареи. Вот клинок пошел вверх…

Гаспару хотелось зажмуриться, потому что он понимал, что последует через мгновение… Но глаза до рези вглядывались в эту крохотную, скорей угадываемую, чем видимую шпажку…

Но иголка-шпага все блестела на солнце, никак не опускаясь вниз. А офицер замер, вглядываясь куда-то в сторону дороги. И точно так же застыли у пушек фигурки его подчиненных, фейерверкеров и бомбардиров, или как они там еще называются у немцев.

Дюпон оторвал взгляд от офицера и увидел, как по дороги из-за селения выезжает кавалькада всадников. Какое-то высокое начальство решило лично наблюдать, как подчиненная ему мощь сметет жалкое препятствие, посмевшее встать на пути.

Вот только вместо грома немецких орудий, неожиданно послышался стрекот французских митральез. Звук доносился с поля, именно оттуда, где находились неаккуратно сметанные стожки. Сейчас стожки были порушены, а над ними поднимался пороховой дым.

Когда ординарец капитана сообщил, что в селении спрятана французская батарея, и чтобы не стреляли по всяким непонятным вещам в поле, Дюпон, да и все остальные, решили, что в стожках спрятаны наблюдатели. Еще посмеялись над глупостью офицера, разместивших их так далеко и неудобно. Да еще и замаскировали мало что по-дурацки, да еще и бог весть как. Жители деревень просветили остальных, как должны на самом деле выглядеть стожки. И поделились тем, что должны были ощущать солдаты, которых офицеры отправили в жаркий день париться с колкой соломе.

В общем, посмеялись и забыли.

А оказывается, под самым носом скрывалась целая батарея! И никто не заподозрил! Закопали ее в землю что ли? Тем более, что размещать батарею без пехотного или кавалерийского прикрытия… это просто не умещалось в головах.

Но митральезы справились и сами. Без прикрытия. Они не только обрушили град свинца на германскую артиллерию, но и рассеяли два эскадрона немецких уланов, даже не успевших отреагировать на опасность. Картечницы стрекотали и стрекотали, сея смерть не только среди вражеских артиллеристов, бывших для них главной целью, но и среди германской пехоты, выстроенной плотными квадратами батальонов. Падали убитые и раненные, но ряды тевтонов вновь смыкались, оставаясь пусть уже не безупречным, но строем. Немецкая пехота продолжала стоять под вражеским огнем, ожидая команды.

Германские генералы, выехавшие со свитой посмотреть, как германские пушки разнесут французское селение, стремительно умчались в сторону тыла.

Никто этого не ожидал, но первый же залп одной из митральез, направленный в сторону вражеского командования, дал лучший результат, чем ожидалось. Выстрелы должны были спугнуть генералов и заставить их убраться. Но двадцать пять пуль отправленных в полет без надежды на попадание, неожиданно показали пример меткости и эффективности. Кучно летевшие пули, уже почти на пределе своей дальности, сразили сразу трех вражеских генералов. И не абы каких! Был убит командир 1-й гвардейской дивизии фон Папе. Ранен командующий Гвардейским корпусом принц Фридрих Август Вюртемберский. Ранен и скончался в тот же день начальник штаба корпуса генерал фон Данненберг. Кроме этих троих была убита одна лошадь и ранены еще три. А больше никого в свите и не задело.[6]

Чуть позже был ранен и командующий гвардейской артиллерией князь Гогенлоэ-Ингельфингель, наблюдавший за тем, как его батареи занимают указанные диспозицией места. Несмотря на ранение, князь остался в строю, и позже император Александр II наградит его за этот подвиг орденом Святого Георгия 4-й степени, «в воздаяние отличной храбрости и военных подвигов».

На неожиданный обстрел митральез немцы ответили выстрелами нескольких орудий, стрелявших совсем «не по-немецки», беспорядочно и вразнобой. Никакого «орднунга», что приписывают пруссакам со времен Фридриха II. Снаряды разорвались на противоположной околице села, далеко от сада, а тем более от позиции картечниц.

Послышался металлический лязг, топот копыт, громкие крики возницы, подгоняющего лошадей.