На звук пушек (СИ)

Но постепенно сражение выродилось в отдельные схватки, а затем прекратилось. Большая часть противников разошлись. Одни на запад, другие на восток. Но среди руин осталось бродить немало тех, кто искал раненных и убитых друзей, раскапывал завалы, не обращая внимания на недавних противников, а то и делясь табаком. Все устали от войны, от бойни, от собственной жестокости. Завтра они опять встанут в строй. А пока они просто устали.

Два десятка пруссаков под командой безусого лейтенанта принялись выносить из горящей церкви святого Жоржа раненных французов[5].

Битва за Сен-Прива завершилась.

[1] Август фон Гёбен, немецкий генерал известный своей храбростью и военным талантом, получил прозвище «Гёбен — вперед!» В его честь был назван германский линейный крейсер времен 1-й мировой войны, воевавший на Черном море в составе турецкого флота.

[2] Описанное выше не является альтернативной историей и вымыслом автора. Описание боя, в частности можно прочитать в книге «Война между Германией и Францией 1870-71» генерала от инфантерии Михневича Николая Петровича, Спб., 1897 г.

[3] В реальной истории все произошло чуть раньше и масштабами поменьше. По неизвестной причине германская артиллерия в течение некоторого времени обстреливала Сен-Прива уже частично занятого к тому время прусскими и саксонскими войсками, сошедшими с французами в рукопашной. Так что это не совсем вымысел автора, автор лишь подсоединил к веселью французскую артиллерию, которая в РИ начала обстрел Сен-Прива самостоятельно и значительно позже германцев.

[4] Военная мысль этого времени утверждала, что основным условием и признаком победы является овладение ключевыми пунктами позиции. Вот за них и шла основная борьба.

[5] В РИ во время сражения за Сен-Прива неизвестный прусский лейтенант приказал своему взводу спасать раненных французов, когда возникла угроза обрушения горящей крыши церкви Сен-Жорж.

Залог бессмертия (вместо эпилога)

Франция, Лотарингия, 19 августа 1870 г

Шеварди нашел Бомона сидящим на россыпи камней, которые раньше были кладбищенской оградой. От самого кладбища осталось несколько иссеченных осколками крестов и несколько надгробий. Да еще кладбищенские ворота, с широко распахнутой решеткой. Каким-то чудом они остались совершенно невредимыми.

— Ты жив!

— Ne dozhdetes!

— Что?

Обернувшись, Жорж увидел своего командира, стоящего рядом.

— Прошу прощения, господин подполковник, — перешел на французский Жорж. — Не узнал. Богатым будете.

— Что с тобой? Ты сам на себя не похож.

— Устал. Просто сильно устал.

Бомон поднялся и доложил:

— В строю десять человек. Две исправные картечницы. Без боеприпасов. Еще одна картечница повреждена снарядом и восстановлению не подлежит. У другой заклинило механизм. Скверная сталь. Еще четырнадцать или шестнадцать бойцов 94-го полка, присоединившихся к полубатарее во время боя.

— Да уж, денек выдался горячий! — произнес Шеварди.

Подполковник присел на камни и жестом предложил Бомону устраиваться рядом:

— Но все хорошо, что хорошо кончается. Сен-Прива остался за нами.

— А кто-то остался здесь навсегда.

В углу кладбища несколько солдат заканчивают сооружать могилу, устанавливая надгробие.

— Кого хороните?

— Надо бы похоронить по-человечески всех, но сил нет. Сержант Дюпон решил похоронить хотя бы своего ротного, лейтенанта Гренье.

Шеварди поднялся и направился к могиле лейтенанта, где один из солдат в это время принялся наносить на камень какую-то надпись.

В винном погребе неподалеку, где после боя солдаты надеялись найти хоть немного вина, ничего из того, что можно пить, или хотя бы съесть, не оказалось. Все было или выпито раньше, или вылилось на землю. Но в углу обнаружилась емкость с белой краской и кисточкой, которой винодел метил бочки. И вот теперь краска пригодилась.

На плите при свете факела Шеварди прочел:

Лейтенант Гренье.

На этой земле он сражался

И в эту землю он лег.

18 августа 1870 года.

— А имя у лейтенанта было? — спросил Шеварди.

Сержант, командовавший солдатами, только пожал плечами:

— Просто лейтенант Гренье. Хороший человек. Когда его ранили, он мог уйти. Но остался с нами.

— Он родственник генерала Гренье? — поинтересовался Шеварди.

— Разве это важно? Но, кажется, племянник.

Сержант бросил взгляд на офицера, о чем подумал, оправил форму. С одной стороны китель был распорот. Возможно даже немецким штыком. Но ран на сержанте не было видно. Хотя мундир в черных точках и подтеках, явно оставленных чьей-то кровью.

— Разрешите обратиться, господин подполковник?

— Обращайтесь.

— Сержант Дюпон. 94-й полк. Мы тут с ребятами посоветовались, и решили попроситься к вам в батарею.

— Попроситься? А как же ваши командиры? Как ваш полк?

— Да, собственно, мы и есть всё, что осталось от 94-го полка.

И боясь, что подполковник откажет, зачастил торопливо: