Начни сначала

– А как же несчастный случай? – отозвалась я и теперь полностью оторвалась от него, чтобы оглядеть его сверху донизу и проверить наличие травм. В моем представлении он лежал на больничной койке без сознания, со ссадинами на лице и повязками на руках. Но на самом деле он выглядел совершенно невредимым.

– Ах, это, – сказал папа, нахмурившись. – Я порвал связки на сквоше.

Я безмолвно уставилась на него.

– Ты же знаешь, мы с Эдмундом иногда перегибаем палку.

– Мама… – Я сглотнула. – Мама позвонила мне и сказала, что с тобой произошел несчастный случай, – выдавила я. – Она сказала это так… это прозвучало так, как будто все очень плохо.

Папа разразился хриплым смехом, а затем покачал головой. Он шумно выдохнул, а потом снял с моего плеча сумку.

– Ты, конечно, неправильно ее поняла.

Я была совершенно ошеломлена. Я приготовилась ответить, но отец прервал меня, отходя в сторону и приглашая войти.

– Заходи первой, – серьезно сказал он.

Пока мы шли к дому, я видела, что он слегка хромает. Он поставил мою сумку на мраморный пол фойе, прежде чем пойти в сторону гостиной, не обращая внимания на то, следую ли я за ним. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не закричать.

С одной стороны, я испытывала неимоверное облегчение от того, что с папой все в порядке.

С другой стороны, мне хотелось убить маму.

Я огляделась, но ее нигде не было видно.

В гостиной папа сел на белый кожаный диван и выжидательно посмотрел на меня. Бессильно я опустилась в кресло рядом с ним. Мне потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями.

Молча я огляделась. Здесь ничего не изменилось. Роскошная обстановка показалась мне слишком декаданской после нескольких месяцев, проведенных в Вудсхилле. Трудно поверить, что всю жизнь я не знала ничего, кроме парчовых обоев, современной и к тому же невероятно неудобной мебели и люстр везде, куда ни глянь. Только цвет декора мои родители меняли в соответствии со сменой сезонов. Однако, в отличие от мамы Кейдена, для дома они выбрали не теплые осенние цвета, а блестящие оттенки шампанского и благородный кремово-белый цвет.

Папа взял графин с водой, который стоял перед нами на подставке, которая, вероятно, должна была быть столиком, даже если и совсем отдаленно напоминала его. Скорее, это были просто зеркала, соединенные в шестиугольник.

– Стакан воды? – спросил он, и я медленно кивнула.

Теперь, когда волнение немного спало, я поняла, насколько пересохло у меня в горле. Я подтянула ноги на кресло и скрестила их, потом взяла полный стакан, который имел ту же форму, что и стол, и поднесла его к губам. Жадно я глотала прохладную воду.

– Где мама? – спросила я, вытирая рот тыльной стороной ладони.

Даже если папа и был удивлен или встревожен моей стрижкой или отсутствием манер, он этого не показывал.

– Ты же ее знаешь. Наверное, готовится к завтрашнему ужину, – отозвался папа.

Это означало, что она была у парикмахера или сплетничала со своими подругами за кофе. Ей повезло. Если бы она в этот момент вошла через двустворчатую дверь, я бы уже ничего не могла гарантировать.

– Значит, ты здесь только потому, что думала, я умираю, – сказал отец и сделал глоток из своего стакана, прежде чем поставить его обратно на стол.

– Мама плакала по телефону, – уклонилась я от его вопроса.

Папа поднял обе брови.

– Она действительно старалась изо всех сил, чтобы ты приехала на торжество.

Я фыркнула и на мгновение замолчала. Если честно, я не знала, что на это сказать.

– Но твоя нога в порядке, не так ли? – спросила я наконец.

– Хорошо знать, что моя дочь все-таки беспокоится обо мне и приезжает, если считает, что со мной что-то случилось, – сказал он с вымученной улыбкой.

– Не притворяйся, папа. Конечно, я волнуюсь, и ты это знаешь, – отозвалась я.

– В самом деле? – спросил он и откинулся назад.

Я вздохнула. Конечно, теперь он должен был намекнуть на мой переезд.

– То, что я хочу идти своим путем, не значит, что вы мне безразличны.

Хотя иногда мне очень хотелось бы, чтобы так и было. Тогда я могла бы избавить себя от боли.

Взгляд папы оставался таким же упрямым.

– Было бы неплохо, если бы ты время от времени сообщала о себе. Добровольно, – добавил он, когда увидел, что я уже открываю рот.

– А что насчет тебя? Ты забыл, как пользоваться телефоном? – Я остановилась и досчитала до пяти, прежде чем заговорить примирительным тоном. – Зачем мне звонить, если меня просто обвинят в том, что я выбрала неверный путь в своей карьере? Вы с мамой никогда не были согласны с моим переездом. Слушать это снова и снова только осложняет ситуацию.

– Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты сделала что-то разумное со своей жизнью, Кристал, – сказал он, и я пожала плечами.

Я уже привыкла к тому, что все называли меня Элли. Теперь было непривычно слышать это чужое имя, которое совсем мне не подходило. Точно так же, как и этот дом. И все же от его слов мне стало больно. Так было всегда, когда он высокомерно разговаривал со мной. Как будто его взгляд на вещи был единственно правильным, чтобы добиться успеха в жизни.