Над нами синее небо

Но зазвонил телефон. Генерал взял трубку, и по мере того как слушал, смягчалось непримиримое выражение его лица.

— Я очень рад, Анна Федоровна, — услышали в кабинете его довольно четкие слова, произнесенные по-русски. — Не за что благодарить. Было бы хорошо, если бы вы сообщили эту весть по телефону Ивану Ивановичу, ведь он волнуется там. Нет, нет, не стоит благодарить нас. Мы были рады это сделать. Капитану это передам.

Однако ничего не передал. Окончив разговор по телефону, указал на дверь и сказал:

— Идите. Видеть вас не хочу.

Анна Федоровна благодарила его именно за вчерашний полет, после которого состояние здоровья детей значительно улучшилось.

На аэродроме вблизи Праги приземлились первые реактивные истребители. Сюда же были направлены наиболее опытные летчики соединения, чтобы под руководством советских инструкторов пройти переподготовку, а затем самим организовать обучение других летчиков.

Встреча была разработана во всех подробностях. Краткое приветствие на взлетной полосе, речи в кинозале, торжественный обед с тостами. Но все прошло иначе. Едва самолеты коснулись взлетной полосы, как со всех концов аэродрома к месту посадки побежали люди. Они окружили советских летчиков, лезли, отталкивая друг друга, к машинам, чтобы лучше их рассмотреть, радостно кричали. План встречи был полностью нарушен. Об обеде никто и не вспомнил.

Летчики и техники ушли с аэродрома только тогда, когда наступили сумерки, ушли голодные, но довольные началом, сознанием того, что скоро и они овладеют этими совершенными машинами.

Нужно было штудировать теорию. Учились с увлечением, днем и ночью, стремясь как можно быстрее приблизить тот момент, когда сядут за штурвал и поднимутся в воздух. Советские инструкторы не считались со временем, всегда были готовы объяснить, посоветовать, оказать помощь. Порой после таких объяснений болели руки, но на это не обращали внимание.

Так же, как план встречи, рухнул и составленный календарный план переподготовки. Слушатели оказались способными, смогли сдать зачеты по теории на несколько недель раньше, чем предполагалось, причем с хорошими результатами. Можно было приступать к полетам, конечно, сначала вместе с инструктором, а затем и самостоятельно.

Первым оказался майор Иржик. Раньше он уже летал на всех типах самолетов, какие имелись. В самолет влезал, исполненный достоинства. Быть первым считал для себя великой честью. Быстро про себя повторил соответствующую часть инструкции и удачно стартовал.

— Молодец! — сказал советский инструктор. По инструкции было совершено и приземление.

— Ну что? Как там было? — окружили майора остальные летчики.

— Этот самолет как вино, — заявил он, и все поняли значение такого отзыва. Майор был из Зноймо и имел дома лучший во всей округе винный погреб. Приняли к сведению его оценку и дружно навалились на него, устроили «кучу малу», так что он, встав с земли, еле выпрямился.

Затем постепенно друг за другом в полет уходили другие. Повторялись слова «молодец», снова устраивалась «куча мала». С аэродрома уходили с приятным чувством, что не опозорили прекрасный самолет.

Строгое, требовательное обучение продолжалось. Чем глубже проникали в тайны самолета, тем лучше им удавалось овладеть этими тайнами, и каждый понимал, как трудно было бы без помощи советских инструкторов, без их опыта. За несколько недель все они тесно сблизились и хорошо узнали друг друга. А ведь многие из наших летчиков впервые встретились и завязали деловые связи с советскими людьми. Летчики убедились, что имеют много общего, что у них одни радости, одни заботы.

Но в одном советские инструкторы все же отличались от наших. Они умели четко разграничивать службу и дружбу. Наши к подобным взаимоотношениям не привыкли и не раз по этому поводу выражали недовольство.

Вскоре для проверки хода переподготовки прибыл генерал. Беседовал с летчиками, интересовался результатами их обучения. Нашим летчикам, естественно, было чем похвастаться. Потом выступили советские инструкторы. Они подтвердили, что переподготовка проходит успешно, похвалили заинтересованность и летное умение летчиков, дали оценку каждому из них, при этом со всеми подробностями, не скрывая замеченных недостатков. Сказали о тех, кто нарушал инструкцию, допустил какое-то нарушение дисциплины или пришел с опозданием на службу.

— Зачем нужно было перед генералом вытряхивать всякую мелочь? — рассуждали потом почти единодушно наши. — Разве все это не могло остаться между нами?

— Мы думали, что вы товарищи, — говорили наши пилоты советским инструкторам в субботу вечером за третьей кружкой пива. — Вы не должны были нас принижать в глазах генерала.

Инструкторы пожимали плечами и крутили головой; им несколько раз повторили эту фразу, но безрезультатно.

Не раз бывало так, что инструктор, проведя веселый субботний вечер в семье какого-либо нашего летчика, в понедельник во время полетов резко указывал ему на недостатки, словно уже забыл, что в субботу не раз вместе выпили за дружбу.