Над Волгой

— Приглашаю идти на каток! — крикнул он тем раскатистым голосом, каким товарищ капитан отдавал матросам команду: «Вверх на палубу!»

— Я не знаю… — чуть порозовев, опустила Галя глаза.

— А я знаю! На каток! — захлопала Ольга в ладоши. — Володя, ты после катка поделишься опытом с Галей.

Они выбежали на улицу, покидались снежками и пошли на каток.

— Вы знаете, когда я был в первом плавании… — начал Женька свой обычный рассказ. — Поедемте летом в навигацию! Советую вам — поступайте в речное училище. В речном училище — жизнь! У вас что? Сухопутное существование, скука! Советую вам — учитесь на штурмана! Задумано — сделано, как сказал Николай Николаевич Миклухо-Маклай.

— Кажется, девочек не принимают в речное училище? — спросила Ольга.

— Кто хочет, тот добьется! — не задумавшись ответил Женька и покосился на розовую девочку с голубыми глазами, которая внимательно слушала историю его необыкновенного плавания.

— Она умная! — с удовлетворением отметил Женя, когда, оставив девочек сидеть на скамейке, они стали с Володей в очередь за билетами на каток.

— Неужели ты сомневался? — воскликнул Володя. — Умная? Мало того — она принципиальная, Женька!

— Вот это я люблю! Значит, не выдаст в беде? А, Володя?

— Она в беде выдаст? Себя не пожалеет, а из беды товарища вытащит!

— И смелая? — спросил Женька.

— Любого мальчишку в смелости за пояс заткнет!

— Неужели, Володя?

— Уж поверь мне.

— Надо ее сагитировать: пусть пробивается в речное училище.

— Но ведь она… Женька, ты про кого говоришь? — спросил Володя.

— Как — про кого? — спросил озадаченно Женька. — Я… А ты про кого?

В окно кассы постучала кассирша:

— Не задерживайте очередь! Получайте билеты!

На катке вдруг грянула музыка.

Галя, став на коньки, замахала руками, покачнулась, присела, и оказалось, что она не умеет кататься.

— Я вас возьму на буксир, — предложил Женька.

— Кто быстрей? — крикнула Ольга, оттолкнулась и понеслась.

— Кто быстрей? — подхватил Володя и молнией пролетел вперед, мимо Ольги.

— Володя, Володя! Куда?

Он, разогнавшись, бежал на одном коньке, чуть не падая на бок, то, выпрямляясь, летел птицей, то рисовал ногами «петли» и «тройки» и вдруг, сделав щегольской поворот, возвращался к Ольге.

«Хорошо! Как чудесно, Володя!» — смеялись у Ольги глаза.

А на катке сегодня, словно сговорившись, собрались чуть не все одноклассники Володи и музыканты из училища Ольги.

Они скользили по льду, догоняли, обгоняли друг друга, кружились, летели.

Вдруг на катке появился пожилой человек. Заложив руки за спину, он не спеша пробежал краем льда.

— Андрей Андреевич! — закричала Ольга. — Андрей Андреевич! Сюда! К нам!

Учитель круто повернул и легко вылетел на середину катка.

Ребята схватились за руки и поймали учителя в круг. Он скользнул к Ольге, взял ее руку, разорвал круг и повел за собой всю цепь.

ХОРОШО ЖИТЬ!

В небе еще переливались зеленым и синим светом неугасшие звезды, черными впадинами окон глядели дома, тихие липы, одетые в иней, стояли на пустынных бульварах… Город спал, но ночь шла к концу.

Вот с Волги потянул предрассветный ветер, тронул вершины лип — бесшумно посыпался иней. Одна за другой погасли звезды; густая синева ночи таяла, блекла, небо смутно и неясно бледнело; лес, тянувшийся вдоль горизонта в Заволжье, почернел; на востоке росла и все выше разливалась заря. Охватила полнеба, и солнце взошло.

Белым полем раскинулась Волга. Во всю ее даль и ширь играл на солнце нетронутый снег. Утро тихо и спокойно началось над землей.

Солнце хлынуло в окна Васютиного дома и разбудило Васюту. Он сел, протер глаза и сказал:

— Мама, а у нас нынче праздник!

— Знаю, золотко! Утешение ты мое! — ответила мать.

Васюта внимательно на нее посмотрел. Мать редко ласкала Васюту. У матери трудная жизнь, а еще характер уж очень заботливый. От заботливости она и покоя себе не дает, оттого и радуется мало.

Васюта босиком прошлепал к маме. Она латала белье, сидя на лавке под окном. Морщины и пряди седых волос были отчетливо видны в солнечном свете.

— Мама, я вырасту большим — еще не так утешать тебя буду! — сказал Васюта.

— Надежда моя! — ответила мать.

Они сели пить чай, и Васюта все утро рассказывал маме о своих делах, о Шурике Марфине и сегодняшнем празднике.

Сегодня во многих домах готовились к празднику. Володя и Павел Афанасьевич с утра утюжили костюмы.

В Петином общежитии была суета. На койках валялись галстуки, на спинках стульев висели парадные пиджаки и рубашки; в комнатах стоял крепкий запах одеколона и гуталина.

Празднично начался день и в доме Брагиных. Во всяком случае, Василий Петрович встал после сна в хорошем расположении духа. Долго плескался в ванне, по-молодому насвистывая веселую песенку, и пришел завтракать надушенным, выбритым — хоть сейчас на концерт!

— Наконец ты готов! — улыбнулась Елизавета Гавриловна.

Василий Петрович удивился необычной живости ее взгляда и голоса. Он неторопливо намазывал хлеб маслом, маленькими глотками пил кофе и старался понять, почему она так молода и оживленна сегодня. Сам частенько уклоняясь от прямых ответов, Василий Петрович не любил спрашивать. Он предпочитал наблюдать.