Над Волгой

— Я сегодня пораньше пойду на концерт. Надо помочь ребятам, — сказала Елизавета Гавриловна.

Она говорила об обыкновенных вещах, но глаза ее блестели, каждая черточка лица улыбалась. Василий Петрович пожал плечами и ничего не спросил. Юрий тоже молчал.

— Ах, какие вы! Какие вы, право!.. — с досадой воскликнула Елизавета Гавриловна. — Вчера мне сказали на родительском комитете, что нынче на вечере будут в президиум выбирать… меня! Слышите, вы! За что же меня? — Елизавета Гавриловна смущенно развела руками. — Я совсем мало сделала. Только в родительском комитете работаю да учусь. А они говорят — заслужила…

— Мама, ты будешь в президиуме? Вот здорово! — обрадовался Юрий.

Теперь он с удовольствием ждал предстоящего вечера. Пусть-ка Володька убедится, какая у него мать!

Василий Петрович уткнулся в газету. Можно подумать, что он заучивал наизусть передовую.

Елизавета Гавриловна собрала посуду, посидела, хмуря брови и ожидая чего-то.

Василий Петрович читал, закрывшись газетным листом. Он отложил газету, когда остался в комнате один.

«Итак, я работаю на заводе пятнадцать лет, но мне никогда не оказывали никакого особенного почета. Она же два-три месяца похлопотала по делам школы, и уже ее уважают и ценят. И друзья у нее…»

Василий Петрович взъерошил редеющие волосы и вздохнул.

Кто бы поверил полгода назад, что его тихая Лиза станет общественной деятельницей!

И ведь не остановишь теперь. Куда там!

Василий Петрович долго сидел в одиночестве, погрузившись в раздумье. Самолюбие его было ранено. Он наотрез отказался идти сегодня на вечер.

…В заводском клубе собирался народ. Юрий пришел, когда зал был почти полон; от красных пионерских галстуков весело рябило в глазах.

— Юра! Сюда! Место занято! — пронзительным голосом кричал Миша Лаптев.

Юрий притворился, что не слышит. Он встал неподалеку от сцены, поискал глазами мать, но не увидел.

— Вот кто мне нужен! — раздался голос Андрея Андреевича. — Идем к народу, любитель уединения!

— К нам, Андрей Андреевич! К нам! — звали восьмиклассники.

Андрей Андреевич посадил Юру рядом с собой. Уж не нарочно ли по другую руку возле себя он посадил Володю?

— Сядем рядком, поговорим ладком! — сказал учитель. — В кружке у тебя хорошо. С ученьем хорошо. Так что же плохо? — спросил он Юрия, пытливо вглядываясь ему в лицо.

— Ничего плохого, — потупился Юрий.

И тут зазвенел, залился колокольчик. Вечер молодежи, посвященный борьбе за мир, открылся.

— Предлагаю выбрать в президиум рабочего-передовика Петра Брунова… — сказал секретарь парткома Григорий Данилович Бирюков.

— Ура! Ура! — ответил хор восьмиклассников.

— …Изобретателя Павла Афанасьевича Новикова!.. Заслуженного учителя и депутата горсовета Андрея Андреевича!..

Ох, что тут поднялось в зале! Крики, шум, гром…

А в голове Юрия вихрем кружилось: «Не выберут маму! Нет-нет! Ни за что. А если и назовут, никто хлопать не станет».

И вдруг…

— Предлагаю выбрать в президиум члена родительского комитета школы общественницу Елизавету Гавриловну Брагину!..

Сердце Юрия замерло.

— Ребята! Нашего Брагина мать! — взвизгнул Толя Русанов.

— Бра-ги-ну! Бра-ги-ну! — бушевали восьмиклассники.

«Что это? За что они так? Вот какие они!» — чуть не плача от волнения, думал Юрий.

Андрею Андреевичу надо было в президиум.

— А что я вижу! Плохое-то, верно, у нас уже позади, — сказал учитель, похлопал по плечу Володю и Юрия и ушел.

Они остались почти рядом.

«Сейчас возьму и заговорю с Володькой как ни в чем не бывало», — мысленно подбадривал себя Юрий.

«У него адское самолюбие. И у меня самолюбие, а все-таки неохота больше с ним враждовать», — думал Володя.

Мальчики взглянули друг другу в глаза и отвернулись. Вот беда: они не знали, как начать разговор. Кроме того, освободившийся стул между ними разделял их.

А на трибуну уже вышел Григорий Данилович.

Зал был полон молодежи: в передних рядах сидели школьники с комсомольскими значками на гимнастерках и в пионерских галстуках, подальше — заводские парни и девушки.

Секретарь парткома, обращаясь к залу, сказал:

— Товарищи! Племя молодое!..

Ребята слушали доклад, а в ряду восьмиклассников, незаметное залу, происходило движение.

Толя Русанов напирал плечом на своего соседа Володю, потихоньку теснил его к стулу Андрея Андреевича. Коля Зорин со своей стороны навалился на Юрия Брагина.

— Пододвинься немного, — шептал Русанов Володе.

— Уж очень ты свободно расселся, — шепнул Юрию Зорин. — Двигай-ка, двигай!

— …Давайте, ребята, лучше учиться! Лучше работать! Крепко дружить! — закончил доклад Григорий Данилович.

Как раз в этот миг Русанов и Зорин поднажали как следует, и Володя с Юрием очутились рядом на стуле Андрея Андреевича. Их притиснули так близко друг к другу, что шелохнуться невмочь.

— Сделано дело! — облегченно вздохнул Коля Зорин.

Володя покосился на Юрия. И Юрий на него покосился. И вдруг они засмеялись.

По рядам восьмиклассников прошел одобрительный гул.

— Ура! Да здравствует мир! — кричали ребята.

— А что? Мы и правда мирные люди! — подтвердил Толя Русанов.

— Пока враги не напали. А нападут — вот! — показал Коля Зорин кулак.