Надежда Феникса

Да, бывают в жизни огорчения. Он смотрел на меня так, будто я его по меньшей мере обманула! А, между прочим, это он собирался меня… гм… использовать в целях получения дополнительного заряда для своей подсевшей батарейки.

Меня тут все только в этих целях и собираются использовать.

— Была, — сказала я. — Но сейчас ее нет.

— Или ты этого просто не хочешь, — последнее Феникс почти прорычал.

А вот это было обидно! Между прочим, я в самом деле почти провалилась в очарование, которое как наваждение окутало меня в этой спальне. Хорошо, что не провалилась! Хорошо, что где–то там во Вселенной перекрыли краник силы алой сирин, потому что с такими, как он связываться — себе дороже.

— Не хочу, — вскинула голову и гордо посмотрела ему в глаза. — Но не делиться своей силой, а проводить ночь с вами, ваше императорское величество.

Феникс скрежетнул зубами так, что по ощущениям они должны были посыпаться, но я не стала дожидаться этой чудесной картины. Потянула на себя простыню, завернулась в нее.

— Что касается силы, я правда готова была вам ее отдать. Но что–то случилось, и я понятия не имею, что. Возможно, стоило послушаться вашего лекаря. Или себя! Когда я почувствовала, что не хочу проводить с вами ночь!

Я сказала это второй раз?! Зачем я сказала это второй раз?!

Не дожидаясь ответа, соскользнула с кровати. Меня трясло (как ту самую героиню фильма–катастрофы, да), а еще хотелось позорно разреветься. То ли догнало случившимся с Лавэем, то ли случившееся сейчас оказалось мощнее, но я была близка к тому, чтобы начать хлюпать носом. Поэтому устремилась к дверям, не оглядываясь, но Феникс оказался быстрее:

— Ку–у–уда?! — прорычал он, перехватывая меня на подлете. В смысле, я уже почти схватила дверную ручку, узорчатую, резную, тяжелую, и почти потянула на себя такую же тяжелую дверь.

За миг до того, как это произошло бы, меня схватили в охапку и потащили назад, к постели. И все бы ничего, но его перышко, то самое, призрачное, скользнуло по моей щеке в невесомой ласке, погладило с такой нежностью, какой в этом бесчувственном, зацикленном только на своей силе, чурбане отродясь не было.

Я дернулась и принялась вырываться — так отчаянно, словно от этого зависела вся моя жизнь, что же касается Феникса, он только сильнее сжал руки. Поскольку тащили меня спиной к себе, я не смогла провернуть тот же самый трюк, что и с Лавэем, и пнуть его императорское величество в причинное место. А уж оказавшись на его постели, на его коленях, тем более!

— Пустите! — попыталась приказать я. Но потом поняла, что, во–первых, у него иммунитет, а во–вторых, моя сила ушла в отпуск.

В отличие от меня.

Я вот очень хотела поехать на море, но не смогла, а моя сила — взяла и ушла, чтоб ее! Чтоб я так же в отпуска ходила, как моя сила!

— Не пущу, — видимо, осознав то же самое, произнес этот… деспот! Прижал меня к себе крепче, после чего произнес: — Тихо. Ти–и–и-хо.

Его голос не должен был действовать на меня так, как подействовал — успокаивающе, мягко. Не сразу поняла даже, что это не его голос, а его сила. Пламя Феникса, которое только что грозило ворваться в меня и испепелить на месте, накрыло как теплое бабушкино покрывало, завернуло в уютный кокон. Голова стала тяжелой.

— Что вы делаете? — прошептала тихо. — Что…

— Завтра поговорим. Спи, Надежда, — он чуть ослабил объятия, но я уже и не могла сопротивляться в полную силу.

Соскользнула в его руки, глядя на мерцающие костром и звездами, словно отражающее их, как ночное небо, глаза. На миг очень захотелось, чтобы он меня поцеловал, но он, разумеется, не поцеловал. А то, что его губы легко скользнули по моим — так это, наверное, случилось во сне.

Лучше бы это все во сне и осталось, но увы. Когда я проснулась, то обнаружила себя в императорской постели — той самой, где должно было свершиться главное действо этого мира впервые за много лет. Увы, но сам император тоже в постели присутствовал, и не просто присутствовал, но уже проснулся и смотрел на меня, приподнявшись на локте.

С утра, видимо, солнце с этой стороны в замок не заглядывало, поэтому вокруг был приятный глазу тенечек и легкая прохлада, покусывающая меня за обнаженные плечи, которые под его взглядом мне немедленно захотелось прикрыть.

Я даже простыню повыше потянула на всякий случай.

— Доброе утро, Надежда, — осознав, что я окончательно проснулась, произнес его императорское величество.

Доброе? Да Лавэю оно доброе! Если не сказать резче.

— Что здесь вчера произошло? Я собиралась уходить…

— А я тебя не пустил.

— Почему?!

— Во–первых, потому что бегать в простыне ты не будешь, — припечатал Феникс. — А во–вторых, потому что для всех между нами все получилось. Сообщать о том, что ты не смогла со мной поделиться силой, мы никому не станем.

Что? Что–о–о?!

— Это нужно для твоей же безопасности, — огорошил меня пернатый.

— Это для какой–такой еще безопасности? — подозрительно прищурилась я. — Или история с Лавэем может повториться?!