Надежда (Сергеевна)

Если под ногами нет дороги, человек не может идти по прямой. Он постоянно забирает влево, с каждым шагом незаметно для глаза и чувств отклоняясь в сторону и порой замечает свою ошибку слишком поздно, когда обнаруживает, что желанная цель не прямо по курсу, а осталась в стороне. В лучшем случае, он тотчас же возвращается на прежний путь, меняя направление, а в худшем рискует заблудиться. Именно поэтому так мало людей достигает своей цели — для того, чтобы не свернуть в сторону, надо идти по дороге, которую уже проложили для тебя. Главное — убедиться, что впереди тоже есть цель.

Шоррен шел через лес размеренным шагом человека, привыкшего много ходить. Конечно, на корабле, в замкнутом пространстве, не больно-то походишь — там от бездействия и скуки спасают только тренажеры — но за последние годы бывший звездопроходец научился ходить. Земля ложилась под ноги охотно, тело работало, как хорошо отлаженный механизм. Он был готов шагать так сутки напролет — под мерную поступь так хорошо думалось…

Вот только его ноги действовали сами по себе и с каждым шагом заворачивали в сторону, отклоняя, уводя от прямого пути. Сам того не замечая, Шоррен описал довольно большой круг и первый раз заметил неладное, когда увидел ловушку.

Силки, самодельные капканы, самострелы и просто западни они начали ставить, еще когда были каторжниками и за каждым их шагом следил конвой. Отработав свое и заслужив статус колонистов, бывшие каторжники стали заходить все дальше в лес, ставя все больше ловушек. Не проходило и дня, чтобы в них никого не попалось. Дичь, разнообразившая скудный рацион, пушные зверьки, просто хищники-конкуренты.

Эта ловушка сработала, и мелкий зверек, родич гадежа, но с длинным пушистым хвостом и более крупной, лобастой головой, еще дергался, пытаясь выбраться из петли, но только затягивал ее все туже и туже. Шоррен остановился, раздумывая. Он узнал собственную ловушку по особым образом сплетенной тетиве-якорю. Но чтобы его ловушка стояла так далеко от поселка? Или, наоборот, это он каким-то чудом оказался ближе, чем рассчитывал?

— Вот дьявол, — выругался он. — Черную дыру тебе в зад…

Реплика повисла в воздухе — тишину леса расколол резкий звук. За ним, после небольшой паузы — второй. Потом — целая очередь дробных хлопков.

Стреляют. Но… неужели в поселке?

Шоррен ориентировался в лесу лучше практически всех в бригаде. Лес был для него… нет, не домом, он всего лишь будил генетическую память предков, для которых густые заросли вековых деревьев были домом. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что действительно стреляли там, но когда послышалась очередь, на слух определил, что шум смещается к северу. В той стороне заболоченная низина, по которой протекает ручей. Но… кто бежит к болоту? Неужели, Натеша? А как же дети? Или ее гонят, как дичь, и мать выбивается из сил, таща малышей на себе? У кого поднимется рука открыть охоту на женщину?

Шоррен обнаружил, что бежит. И гонит его вперед отнюдь не праздное любопытство, а страх. Страх за дочь и ее мать.

Таммо отлучился всего на пару минут. Да, собственно, он никуда не уходил — просто тоже решил пройтись дозором по периметру, только двинулся в другую сторону и крался за кустами, не решаясь выйти на открытое пространство. То, что пираты особо не таились, а он с самого начала вел себя осторожно, дало ему фору в те самые несколько минут, когда все и свершилось.

Огибая заросли древовидных папоротников, он ненадолго отклонился от курса, углубившись в лес всего на несколько лишних шагов, а когда снова собрался выйти на открытое пространство, заметил, что не один. Замер, затаившись за стволом ближайшего дерева и исподтишка наблюдая за незваными гостями. Ему понадобилось всего несколько секунд и пара долетевших до слуха реплик, чтобы он все понял. И заскрипел зубами от бессильной ярости. Натеша оставалась в доме. С детьми. Одна против десяти… двенадцати… нет, больше… да сколько же их? Дюжины две, не меньше!

Но ведь есть еще и он. Что, ему надо стоять в сторонке и ждать?

Однако две дюжины вооруженных мужчин…

А хоть бы и три! Там, в доме, Натеша с детьми.

Стрелок из Таммо был плохой. Большую часть своей жизни он имел дело только со стартовыми пистолетами на соревнованиях и пневматическими автопистолетами, используемыми в ремонте, когда надо было мгновенно сменить колесо на пит-стопе. Станнер он впервые взял в руки именно на Гудзоне, причем когда уже их объявили свободными и разрешили пользоваться огнестрельным оружием. Рой, пристной памяти Крус-Вонючка, Сандор и Шоррен — вот кто были самыми лучшими стрелками. Но сейчас Таммо об этом не думал. Он припал на колено за кустами, поднял лазерник, прицелился, выбирая жертву.

Ему еще не приходилось стрелять в человека, и цель старик выбирал медленно. В конце концов, остановился на пирате, который стоял к нему спиной. Все не так жутко. Не надо смотреть в глаза.

«Это не я начал первым, — сказал себе Таммо. — Это они первыми пришли к нам. И они нас убьют, если мы не убьем их!»

И нажал на кнопку.