Наемник

Эрик на миг обернулся. Эгиль. В свете луны лицо казалось мертвенно-белым, изуродованную руку он прижимал к груди. Много ли этак наплетет?

Командир ответил не сразу, видимо, думая о том же.

— Хорошо. Со мной. Ларс! Давай за этим… как тебя зовут-то?

Эрик помедлил с ответом, переводя дыхание.

— Бруни.

— Ларс, давай. И, Бруни… пока мы живы… Спасибо.

— Сочтемся при случае, — усмехнулся Эрик.

Нет, тварь и правда слабела. Как и люди. И Эрику начинало казаться, что все не так безнадежно. Может, и удержат. А не удержат — так не стыдно будет к Творцу явиться.

— Смени меня, — велел он Ларсу.

Может, и удержат. Если никто больше не ошибется. Эрик заставил себя оборвать эту мысль, и без того достаточно накаркал. Но то ли Творец решил проявить милосердие, то ли запас дурных предсказаний у Эрика на сегодня иссяк. Он сжег полдюжины отрубленных щупалец, начал было думать, что вскоре снова придется браться за меч. Но как раз в этот миг в мире что-то неуловимо изменилось, словно ткань бытия снова обрела целостность. Тугой жгут, тянувшийся из ниоткуда к телу твари, рассыпался стеклянными бусинами, которые стремительно скатились к остальным. Но это уже не имело особого значения. Прорыв закрылся и больше не подпитывал тварь.

Вот теперь грех будет не удержать. Сил только маловато. Еще одно щупальце… и еще одно. Снова кровь защекотала под носом. Ничего. Когда-нибудь они кончатся. Еще одно. И…

Тварь с шелестом осыпалась, растекаясь в стороны лужей стеклянных капель. Эрик едва успел отпрыгнуть, чтобы не вляпаться. Обидно сдохнуть, когда до победы осталось всего ничего.

— В стороны! — запоздало приказал командир. — Ларс, Эгиль, барьер!

Эгиль пошатнулся, нити, к которым он потянулся было, рассыпались. Эрик мигом оказался рядом, подставив локоть. Чистильщик благодарно кивнул. Собрал барьер, в этот раз удержав, вместе со вторым чистильщиком стянул россыпь тварей в одно место. Командир накрыл огороженное скопище тварей тем плетением, что когда-то придумал Эрик. Любая жизнь — даже если она вовсе не похожа на привычную — тонкий баланс разрушения и созидания. Когда разрушение берет верх, приходит смерть. Вот, как сейчас.

— Все, можно отпускать, — сказал командир.

Снова раскатились по земле стеклянные капли, уже безвредные. Все закончилось. Прорыв удержали. Обошлось.

И да примет Творец душу Лассе, верного слуги Хаука.

Эрик тяжело опустился на землю, рядом повалились чистильщики. Надо чуть-чуть отдышаться, проверить, что там с первым раненым. Должен быть жив, но мало ли… Потом нужно смотреть руку Эгиля и постараться, чтобы он не остался калекой. А после этого попробовать затеряться среди людей Хаука и молиться, чтобы командир оказался слишком уставшим, чтобы сложить воедино все странности шустрого одаренного, влезшего явно не в свое дело.

Командир медленно сел, потер руками лицо.

— Как ты там сказал, сочтемся при случае? Думаю, случай выдастся. — Он выпрямился, в упор глядя на Эрика. — Меня зовут Колль. И я тебя забираю.

— В смысле? — вытаращился на него Эрик.

Да нет, не может быть. Что за нелепость?

— Любой чистильщик в праве призвать в орден любого одаренного, — ровным тоном произнес командир, точно читая по памяти. — Пойдешь с нами. Ты слишком хорош, чтобы упускать такого бойца.

Эрик расхохотался. Он ожидал чего угодно, только не этого. Слишком хорош. Второй раз он оказался слишком хорош для того, чтобы просто оставить его в покое, ну надо же!

— Не вижу ничего смешного, — сухо сказал Колль.

— А зря, — выдохнул Эрик. — Потому что я сейчас сдохну от смеха. Слишком хорош! Еще скажи «идеальный материал».

Именно это сказал Альмод пять с лишним лет назад, забирая его из университета. Только Эрик — не материал.

Он понимал, что смех неуместен, и на смену растерянности чистильщиков сейчас придет злость, но остановиться никак не мог. Хохотал, стуча ладонью по вытоптанной земле.

— Ну надо же… Забирает он…

Он заставил себя оборвать смех. Тяжело поднялся. Сверху вниз заглянул в глаза Коллю.

— Если считаешь это благодарностью за помощь — засунь ее себе… Я никуда не пойду.

Колль замер, глядя на него, явно ошеломленный. Ну еще бы, с чистильщиками никто не спорит. И никто не посмеет нарочито не обращать внимания на командира, даже если при этом возится с раненым его отряда.

Только и Эрик вовсе не «никто». Он человек со свободной волей. Пусть его жизнь в руках Творца, но решать, как ее прожить, Эрик будет сам. И никуда не пойдет. Но разобраться с этим нужно прямо сейчас, не втягивая ни людей Хаука, ни Ингрид, которые пока не сообразили, что тварь повержена, опасности больше нет, и держатся на расстоянии, как им и велели.

Хаук, скорее всего, согласится отдать его ордену, не дурной же он совсем, связываться с чистильщиками. Прикажет своим людям повязать Эрика, ведь сами чистильщики сейчас не в том состоянии, чтобы с ним драться. Эрик даваться не станет, Ингрид схватится за меч, и начнется бойня. С предрешенным концом: несколько дюжин бойцов, пусть даже пустых, им вдвоем не одолеть, в чистом поле от арбалетного болта не убежать, а чтобы выплести проход, нужно время. Которого им никто не даст.