Наемник

Может, Бруни ничего этакого и не имел в виду, а просто повторяет за кем-то? Его рядом не было, а что наговорил Ове — неизвестно. Мог ведь и не обратить внимания на завязки. И если бы Ове все время не был рядом, Эрик в первую очередь подумал бы, что тот решил отомстить за битую морду и сломанную руку.

— Много шума наделали, — продолжал оруженосец. — Люди теперь по десять раз проверяют вещи. А Свея, служанка госпожи, добыла где-то палку и полдня щупала все перед собой, точно слепая. — Он рассмеялся.

Эрик вспомнил, как Бруни осадил ее, мечтавшую о золоте университета. А откуда простолюдин может знать, что дар наследуется не всегда? Кто-то из знакомых сказал? Кто? Одаренные не слишком откровенничали с пустыми, даже друзьями… Впрочем, дружили еще реже, тот охотник, друг Эрика, был скорее исключением: сын одаренной матери, не унаследовавший дар, не чурался тех, кому он все же достался, и в их кругу чувствовал себя явно свободней, чем среди себе подобных.

Эрик внимательно посмотрел на оруженосца. Не мог ли и этот быть таким? Тогда становилось понятна и правильная речь, и замечание про никому не нужного пащенка, которому не достался дар.

Он хотел было спросить, откуда парень родом, но понял, что не дозовется его. Бруни замер, глядя на господский шатер, откуда выходил Хаук, а на его локоть опиралась Адела, и по лицу парня неудержимо расползалась улыбка.

Вон оно что… Эрик слыхал, что среди благородных было чуть ли не хорошим тоном, чтобы оруженосец изображал, будто влюблен в госпожу. Но Хаук вряд ли стал бы это поощрять — Бруни-то по возрасту был куда ближе к Аделе, чем он, незачем с огнем играть, так и доиграться можно. И парень, похоже, не притворялся.

А не мог ли Бруни быть той фигурой с самострелом? Парень не дурак, конечно, но в его возрасте и не такие глупости выкидывают ради пары прекрасных… глаз. Заметил кто, что оруженосец к госпоже и в самом деле неровно дышит, нашептал пару слов — и готов герой, желающий освободить прекрасную даму от «старика». А то, что самому потом — петля, а даме — монастырь, в прекраснодушии своем не догадывается. И никаких покушений на Аделу не было, лишь цепочка случайностей, видывали и не такое.

Впрочем, легко ведь проверить. Эрик огляделся: чистильщики заняты своими, Ингрид за спиной благородных, за ними приглядывает, а если и увидит. что Эрик лезет не в свое дело, вмешиваться не будет. Коснулся разума Бруни.

— Что ты думаешь об Аделе?

Оруженосец неровно вздохнул. Лицо и голос остались безразличными, как у всех, чей разум подчинен чужой воле.

— Она… Она одна такая. И достаться старику…

— Ты стрелял в Хаука?

— Не я. В него стреляли?

Понятно.

— Забудь.

Он отпустил нити. Бруни снова расплылся в улыбке, потом с явным усилием погасил ее. Буркнул под нос:

— Прямо торжественные проводы устроили. Было бы кому.

— Не понравились чистильщики? — улыбнулся Эрик.

— Кому они могут понравиться? — негромко поговорил Бруни. — Выр…

Он осекся, глянул быстро. Эрик сделал вид, будто не заметил оговорки.

— Точно на пустое место смотрят. Даже на благородных. И только требуют: того, сего… Правду говорят, нет дара без гордыни.

— Это кто такое говорит?

— Простите, господин. Преподобные матери в приюте. Был у нас там один, все надеялся, что у него дар появится. Бахвалился, мол, не чета…

Вот и понятно, почему у парня речь не простолюдина.

— И что?

— И ничего. Врал, наверное. Но преподобные матери верили, все пытались гордыню эту из него выбить.

— Скорее всего, врал, — согласился Эрик. — Ингрид росла в приюте, говорит, там все придумывали себе родителей.

— Правда? Вот уж не сказал бы… Вы не подумайте, — спохватился Бруни, — Я про вас ничего дурного не хочу сказать. Вы с Ингрид, хоть и одаренные, а к людям со всей душой. Не то что эти…

Эрик снова посмотрел в сторону телеги. Эгиль уселся рядом с раненым, Ларс взял вожжи.

— … я не намерен отбивать себе зад в телеге, — донесся голос Колля. — Трогай, а то эти еще полдня собираться будут. Захотят вернуть лошадь — догонят.

Телега двинулась к дороге, подсохшей за последние дни.

Люди Фолки не шелохнулись, ожидая приказа господина. Фолки отдал поводья коня — не Упрямца, какого-то гнедого — Стигу, подошел к сестре.

— Что-то и вправду проводы устроили, как будто на месяц уезжаем.

Адела, улыбнувшись, обняла его, поцеловала в щеку.

— Пусть и не на месяц, но я буду скучать по тебе.

Фолки улыбнулся в ответ. Хаук шагнул к коню, потрепал по гриве. Коснулся притороченного к седлу колчана.

— На кого ты там охотиться собрался? На деревенских кур?

Фолки фыркнул.

— Сам все уши прожужжал про разбойников.

— И много ты их с седла настреляешь? Лук даже не снаряжен.

— Чтобы тетива не растягивалась. А то ты не знаешь.

— Знаю. Вот и говорю, взял бы самострел: снаряжать не надо, взвести — в стремя зацепил да дернул.

— Это не оружие, это надругательство над оружием. Луку всю жизнь учиться нужно, а самострел любому простолюдину дай — управится. Тебе, может, самострел и по нраву, а мне не навязывай, я этакую поделку в руки не возьму…

— Опять вы за свое, — улыбнулась Адела.

Хаук хмыкнул в бороду, обернулся к подошедшему Гарди.