Наемник

Эрик коротко поклонился, разворачиваясь. Поймал взгляд Ингрид, высунувшей голову из-за полога шатра, качнул головой. Та помедлила, но все же снова скрылась за полотном. Хаук шагнул к телу дяди, упал, словно его ударили под колени, закрыл глаза покойнику, ссутулился, спрятав лицо в ладони. Эрик отвернулся, вспоминая заупокойную молитву. Хотелось бы еще пожить…

Он мотнул головой, отгоняя сожаления. Может быть, если бы Хаук не отпустил Ингрид, Гарди был бы жив, и Аделу бы не ранили. Может быть, если бы он пошел с Ингрид, ни с одним, ни с другой ничего бы не случилось. И оруженосцу бы не досталось. Может быть — но кто, кроме самого Творца, скажет точно. По крайней мере, Гарди погиб в бою, а не от удара в спину от кого-то, кто мог бы быть его непризнанным сыном или внучатым племянником. Хотя спроси кто Эрика, он сказал бы, что смерть — есть смерть, и какая, собственно, разница, если итог один…

Гарди уже ничем не поможешь, но были другие. И если он уйдет, как велел Хаук, теми смертями, что уже произошли, не ограничится. Плевать, что ему не заплатят. Золото всегда можно заработать. Людей не вернуть.

Он подошел к Вигге.

— Мне велели уйти. Но раненые…

Тот помолчал, мотнул головой в сторону. Эрик последовал за ним.

— Господин гневлив, но отходчив, — едва слышно произнес Вигге, когда они отошли на десяток шагов. — Как и его батюшка, да примет Творец его душу. Дайте ему время опомниться, и он позволит вам остаться.

— Я не намерен оставаться там, откуда меня прогнали, разве что если услышу извинения, — так же тихо сказал Эрик. — Но мне жаль раненых. Наверняка есть те, кого, как Стига, спасет только дар.

— Понимаю. Я велю раненым собраться в шатре, где они ночевали. И снести туда тех, кто сам не в силах идти. Не смогу отплатить как полагается, но постараюсь быть благодарным не только на словах.

— А Бруни?

— Господин отходчив, — повторил Вигге. — А госпожа жалостлива. Не знаю, в чем провинился оруженосец, но вижу, что он уже свое получил.

Эрик кивнул. Значит, Вигге потянет с наказанием, через служанку или как-то еще рассказав о нем Аделе, та попросит мужа о снисхождении, всех простят, явив милость, достойную благородного.

Если Адела захочет простить того, по чьей вине, пусть и невольной, едва не погибла. Если Бруни не затаит злобу. Но ни с ним, ни с ней Эрик уже ничего не поделает.

Он глянул на звезды. Где-то в это же время его подняли в караул в прошлый раз. Предутренние часы, когда сильнее всего хочется спать. Если эту ночь делили на две смены, почему его не подняли с людьми Хаука? Или тот решил смешать людей, своих и дяди, и разделить на три караула? За Ингрид ведь тоже не послал, а жену он не оставил бы без присмотра. И сам Хаук тоже был без доспеха, значит, его подняли среди ночи.

Изменилось бы что-то, если бы людей в карауле было больше, пусть стража и оказалась бы длиннее? Эрик надеялся, что ему никогда не придется решать за других, а потом думать, что было бы, если… Ему и своих забот хватало, а командовать людьми он не согласился бы ни за какие коврижки.

Шатру, предназначенному для простых воинов, тоже досталось — покосился, после того как перерубили несколько растяжек, в нем чернели прорехи. Но лунный свет сквозь плотное полотно почти не проникал, и Эрик, не колеблясь зажег светлячок. Будет шатер светиться в чистом поле. Плевать. И без того уже вся округа знает, что они здесь.

Стига в шатер не принесли — видимо, решили, что помощь целителя ему уже не нужна, и отправили туда, где ночевали Гарди и Фолки со своими оруженосцами. Принесли того русого парня, что жаловался на унесенный Фолки самострел, с дырой между ребер. Воздух со свистом входил в рану и не выходил обратно, грудь и шея парня раздулись и скрипели при каждом прикосновении, точно утоптанный снег, губы посинели, и сердце еле билось. Еще один раненый лежал без сознания с пробитой головой, но разум не погиб, и, значит, все обойдется. С полдюжины легкораненых — сломанные ребра, содранный кусок скальпа, несколько порезов, пара шишек. Над одним потешались все, кому не лень — слуга слишком проворно ринулся под телегу, удирая от чужака с ножом. Эрик мог бы поспорить, что в другое время эти люди и к обычному-то лекарю не стали бы обращаться, перевязали бы друг друга да ждали, пока заживет. Но зачем терпеть неудобства, когда можно обойтись без них?

Он не стал никому отказывать. И без того эта ночная стычка обошлась им в пятерых убитых — и двоим, насколько Эрик понял из разговоров тех, кто приходил к нему лечиться, перерезали горло, подобравшись из-за спины. Когда поднялась тревога и успели собраться, дали отпор… Нападавших положили почти втрое больше — Эрик попытался припомнить, скольких он мог бы записать на свой счет, но числа не сходились хоть тресни. В итоге плюнул — что толку, своих-то это все равно не вернет. Удержал троих до того, как они отправились к Творцу, и ладно.