Наглый. Дерзкий. Родной

– Правильно мама говорит: первые сорок лет детства у мужчины самые сложные, – вздохнула Аврора, поглядывая на мужа, который развлекался, набивая надувной мяч нголовой.

Роберт стоял по пояс в воде. Он поймал подачу головой, несколько раз отбил макушкой мяч и точным ударом отправил его в сторону счастливого Феди.

– Твоя мама – мудрая женщина, – согласилась я.

– Что собираешься делать? – вздохнула Аврора.

– Понятия не имею, – тоскливо выдохнула я, косясь на лежащий рядом букет, – он меня привлекает и пугает одновременно.

– Давай признаем, что ухаживает он красиво, – осторожно начала подруга, – смотри, как заморочился с подарком. Нашел где-то сундук, спрятал в него букет для тебя, ракушки для Феденьки…

– …и чуть не заморозил Иннокентия, который сторожил все это добро, – нервно хмыкнула я.

– Первый раз такое вижу, Кать.

– Ро, я его не понимаю. Появляется как Эдуард, треплет мне нервы своим креативом, косит под дурачка, серенады эти под окном, проблемы мои решает в его креативном стиле, кодирование это…

– Строители завязали? – нервно хмыкнула подруга.

– У меня теперь образцово-показательная бригада, – закивала я, – в начале недели ездила, все злые, потому что трезвые, зато работоспособность зашкаливает. Они мне месячную норму за неделю построили. Пашка будет вне себя от счастья, когда приедет.

– Номер не удаляй. Если Роб продолжит настаивать на домике за городом, я их тоже найму.

– Домик за городом? – улыбнулась я. – А кто говорил, что ты дитя асфальта?

– С ним хоть на край света, – покраснела Ро и отвела взгляд, – но мы сейчас не о нем, а о втором скакуне.

Я возвела очи горе и стиснула зубы.

– У меня диссонанс, – наконец выдала я, – между тем, что он говорит, делает и как себя ведет. То покоя мне не дает, потом пропадает почти на неделю, в которую оказывается, что он не Эд, а Матвей. Появляется, не желая мне ничего объяснять, и снова ухаживает как заведенный. Ведет себя как ребенок, ровесник Феди, а потом говорит серьезные вещи таким тоном, что у меня мурашки по коже размером с единорогов. Я вопросы задаю, а он не отвечает ни на один. Или отшучивается. Он слишком много обо мне знает, словно следил за мной, и довольно длительное время. А вишенка на торте – сундук этот с цветами.

– Сегодня я обязательно все выясню у Роберта, – решила Аврора, как и всегда, вставая на мою сторону.

– Уверена, что он в курсе? – засомневалась я.

– Да. Диночка рассказала, что ты была в кафе с двумя мужчинами, а потом ушла с одним из них. И сразу после вашего ухода в кофейню пришел Роберт и ушел со вторым твоим спутником. Я потом по камерам посмотрела: Роб ушел с Матвеем. Уверена, что он все ему рассказал, только Багров почему-то его покрывает. Я только одного понять не могу – это что, какая-то государственная тайна, что они оба молчат?

Мы переглянулись, посмотрели на Матвея и крепко задумались.

– Хорошо, давай предположим, что Матвей как-то связан со служителями правопорядка, хотя по его поведению в это трудно поверить, – начала я. – Я-то каким боком? И почему об этом нельзя говорить?

– Позвони Дэнчику, – озарило Аврору, – может, он выяснит, где работает Матвей. Фамилию и имя мы знаем, думаю, сложностей быть не должно.

– Я хотела, – призналась я, – но что-то остановило, а потом я забыла. В понедельник позвоню, если Роберт нам не расскажет правду.

– Так и сделаем.

– Федя, вылезай из воды, у тебя уже губы посинели, – потребовала я, поднимаясь на ноги.

– Мам!

– Греться, быстро. Еще не хватало, чтобы ты заболел!

Крикнула и обернулась на голоса, щебечущие за нашими спинами. Аврора тоже заинтересовалась и осмотрела стайку девушек, которые ушли около часа назад, но, как небезызвестный книжный герой, вернулись.

Все дружно переоделись в сарафаны и купальники, а на лицах фан-клуба двух неугомонных братьев был поистине боевой раскрас.

Судя по всему, дамы решили воевать со мной и Авророй за внимание миланских коней и их чудесного во всех отношениях тренера.

Мы с Рори философски вздохнули и решили не обращать внимания на шумное прибавление в нашем тесном кругу.

Девочки были юные, дерзкие и очень шумные. Они пытались привлечь к себе внимание громким смехом и вульгарным поведением.

Я взяла сухое полотенце и хорошенько обтерла трясущегося от холода Федю.

– Встань вот сюда, на солнышко, – велела я сыну.

– А я сог-г-г-реюсь и сн-н-н-ова куп-п-паться? – с надеждой спросил он.

– Давай мы вернемся в дом к бабушке Липе, попросим у нее горячий чай, хорошенько согреемся и решим, что делать, хорошо? – уклончиво предложила я. – Речка никуда не денется, а мы могли бы поискать лошадку, ты ведь хотел.

Я снова растерла сына, сменила мокрое полотенце на сухое, игнорируя женский смех и разговоры, которые становились все громче.

– А клад? – вспомнил Федя, когда понял, что мы собираемся уходить.

– Я принесу тебе, – пообещал Матвей, который уже натянул шорты. – Сундук тяжелый, а твоя мама вон какая хрупкая, она не сможет его донести. Щас Лева машину подгонит, и мы привезем.