Награда для Героя

Последний поворот. Коридор, заканчивавшийся тупиком, и ржавая решётка, закрывавшая проход в маленькую камеру, в которой, не шевелясь, сидел обросший, одетый в грязную полосатую робу человек. Вот что предстало перед взглядом Министра Магии, когда он подошёл поближе:

— «Аллохомора!» — но решётка не поддавалась воздействию магии. — Открой.

Рознер протиснулся вперёд и, достав связку массивных ключей, открыл заговорённый замок, но в камеру вслед за Берроузом войти не рискнул.

Деррик обошёл с трёх сторон сидевшего на застеленных куцым покрывалом нарах человека и, брезгливо приподняв заросший бородой подбородок узника, глядя прямо в его ничего не выражавшие глаза, проговорил:

— Ну, что, Герой? И кто из нас сейчас на коне? Думаешь, я не знаю, что вы с этим старым кротом Честером собирали на меня компромат? Знаю. Документы, которые вы собрали, я давно уничтожил. А Честер… Старому таракану не повезло… Надо же, в его возрасте так было бегать по коридорам! Вот и добегался до сердечного приступа… — Берроуз склонился почти к самому уху заключённого и, подчиняясь невесть откуда взявшемуся порыву говорить откровенно, прошептал:

— Хотя, кое-кто из твоих выживших недобитков считал, что он подох от «Авады». Кстати, Поттер, наш добрый друг Дресвуд позаботился, чтобы их выкинули из Аврората с «волчьим билетом». Но, думаю, они так и не угомонились. Иначе откуда бы Шеклболту стало известно об игре с Оборотным и порнографических колдографиях-подделках. Ты бы видел, Поттер, этого лицемера! Он страдает, что упрятал тебя за решётку! Смешно! Ты доволен, Поттер?

Но взгляд зелёных глаз по-прежнему оставался безразличным. Ни одной мысли не промелькнуло в их похожей на омут глубине. Ни одна мышца заросшего бородой лица не дёрнулась, подтверждая, что маг слышит и понимает, то, что ему говорят.

Берроуз брезгливо прикоснулся к спутанным волосам, мимо его сознания как-то ускользнуло то обстоятельство, что для человека, проведшего в заточении больше полутора лет без нормальной возможности помыться, от Поттера на удивление не несло застарелым запахом въевшейся грязи. Но… мысли Министра Магии были заняты другим — тем, ради чего он совершил это малоприятное путешествие. Он достал из кармана мантии старинный медальон на цепочке с оправленным в золото радужным кристаллом и поднёс его ко лбу Поттера:

— Хмм… Шестьдесят пунктов. Мордред побери! Ты слишком медленно теряешь Силу, Поттер. Ладно, придётся ещё потянуть время. За год ты превратишься в безумную развалину с силой сквиба. То, что тебя боятся дементоры — чушь! Надо только решить, как вернуть их в это крыло… — пробормотал Берроуз уже себе под нос и покинул камеру с одиноким узником, не оглядываясь и не прощаясь. А зря…

***

Стоило магу, повинному в смерти его людей покинуть камеру, как взгляд заключённого изменился, приобретя остроту смертоносного клинка. Безымянный узник едва удержал под контролем волну рвущейся наружу ярости. Поднявшись с нар, он сделал несколько выпадов и ударов, атакуя пустоту и пытаясь в движении сбросить владевшее им напряжение:

— Превращусь в сквиба, говоришь? Не дождёшься! — голос был хриплым и низким с непривычки. За эти полтора года узник отвык говорить. Не с надзирателями же ему было разговаривать, когда он пытался создать ясную иллюзию тихого помешательства. Впрочем… за эти восемнадцать месяцев и четыре дня он несколько раз общался с живущими в замке змеями, но в холодное время года, длившееся в Азкабане 8 — 9 месяцев в году, те впадали в спячку, и он снова оставался без компании.

Больше всего на свете на данный момент заключённый хотел уничтожить незваного визитёра. Ему стоило большого труда сдержать свои боевые инстинкты, когда Берроуз находился рядом. Но тот, кого когда-то звали Гарри Поттером, понимал, что в этом случае он никогда не выберется на волю, не встретится с детьми и не покарает бандитов, уничтоживших его людей и покрывавшего их Дресвуда. Загубленная жизнь и планы всего лишь за одну смерть? Игра не стоила свеч, и узник сумел сдержать свои порывы.

Вместо этого маг выждал время, а потом привычно напряг мышцы, готовя их к неприятной процедуре трансформации. Пространство вокруг него на пару секунд смазалось. Тело стремительно уменьшалось в размерах, меняя свои пропорции, и вот в маленькой продуваемой всеми ветрами камере на полу извивалась небольшая, но от этого не менее страшная змея — эфа. Красивая блестящая смертоносная лента скользнула в тень, уходя от света, и, привычно миновав решётку, выползла в коридор.

***