Накануне февраля

Приехала скорая. Парни в халатах сразу сказали, что бабушка умерла. У нее уже стал чернеть рот. Я сказал им, что слышал как она дышит. Мне ответили, что это был скорее всего последний выдох. Тут же врачи предложили мне номер телефона службы ритуальных услуг. Я не стал отказываться.

Все остальное прошло как в тумане. За исключением одного. Когда к нам приехал судмедэксперт для того, чтобы обмыть бабушку и подготовить ее к погребению, я стал ему помогать. Врезалось в память и не проходит. Он засунул бабушке в рот кусок пенопласта в форме шарика, зафиксировал челюсти и зашил ей рот нитками. Утром она радовалась и этими губами ела принесенную мною с рынка дыню. А теперь врач деловито и уверенно зашивал грубой нитью, вдетой в изогнутую иглу, ее рот. Я остался один.

Андрей замолчал.

— Ты закончил? Это все? — спросил я.

— Не знаю. Думаю, что не все.

— А как ты попал сюда?

— За дело. Я познакомился с хорошей девушкой. Мы стали жить вместе. Ее зовут Саша. Она работает в одном офисе в центре. Точнее теперь работала. В общем ее начальник стал к ней подкатывать. Саша ничего сперва мне не говорила. Начальник обнаглел и стал трогать ее руками. А в последний раз, когда она, отмахнувшись от его приставаний, дала ему пощечину, этот ударил ее по лицу. В офисе никто этого не видел, поэтому заступиться за нее было некому. Саша пришла домой в слезах. На следующий день я приехал в офис. Зашел в кабинет к начальнику, закрыл дверь, объяснил ему кто я, достал из куртки телескопическую металлическую дубинку и стал его бить. Хотел его проучить, но вышло сильнее чем планировал. Теперь он в больнице, а я здесь.

— А она?

— А она ждет меня.

Мы закурили.

— Она еще у меня беременная.

— Переживаешь? Как она там без тебя?

— Конечно переживаю. Но у нее отличные родители. Представь, ее отец мент, подполковник. Когда это случилось, никто слова в мой адрес не сказал дурного. Наоборот, поддержали. И ее, и меня. Так что она там в надежных руках.

— Ну значит все точно будет хорошо.

— Да. Я знаю. Спасибо тебе, что выслушал. Мне показалось, что мы в чем то похожи с тобой. Поэтому поделился.

Докурив, мы молча разошлись по койкам.

На следующий день меня навестил в сизо новый следователь. Приятной наружности с крупными чертами лица. Немного пухлые щеки не лишали выражения его лица резкости. Он заговорил. По-деловому, без лишних эмоций, без попыток что-то навязать или продемонстрировать превосходство.

— Ну что ж. Давай откровенно поговорим. У меня очень много дел. Я чувствую, что ни ты, ни твой партнер не виноваты в происшедшем. Я ознакомился в полном объеме со всеми материалами дела. Все обвинения в отношении тебя строятся на показаниях помощника убитого. Ну и на том, что у тебя на квартире обнаружили боевые патроны от Калашникова. Почему я тебе все это говорю?! Потому, что у меня свои принципы. И я хочу спокойно спать. Чтобы совесть меня не грызла. Ты должен понимать, что скорее всего все закончится нормально для вас. Но патроны как-то все равно придется объяснить. В любом случае, пока мы с тобой просто общаемся. Твой адвокат задерживается. А когда придет, мы начнем допрос.

Тут я вспомнил о словах моего защитника.

— У меня есть заявление.

— Да, я слушаю.

— Я хочу ходатайствовать о допросе меня по всем обстоятельствам дела на детекторе лжи. Надеюсь, это поможет.

Следователь внимательно посмотрел на меня.

— Безусловно, это поможет. В твоей ситуации ходатайство о полиграфе — это правильно. И как желание доказать свою правоту и как фактор психологического характера. Особенно, учитывая эти патроны.

Потом он подумал и сказал:

— Знаешь, давай лучше сделаем так. Я тебя допрошу по всем обстоятельствам сейчас за исключением патронов. А патроны вынесем в отдельный допрос как раз с полиграфом. Да! Так и сделаем.