Наказание в награду

Тревор молча сидел в палате Финна. Час за часом проходил без всяких изменений. Несколько раз в палату заходил сотрудник больницы, чтобы проверить жизненные показатели юноши, а когда полицейская заняла свой пост перед дверью, она засунула голову внутрь и сообщила Тревору, что все хорошо, хотя он не понял, что это должно означать. Так что Фриман остался наедине со своими мыслями, думая лишь об одном – неужели он может чего-то не знать о своем сыне?

Финн пришел в себя после четырех утра. В затемненной комнате Тревор прикорнул на стуле рядом с кроватью, но немедленно пришел в себя, когда услышал голос сына, пробормотавший: «Мам?»

Мужчина встал, зажег приглушенный свет и протянул руку за пластиковым контейнером с водой, стоявшим на тумбочке.

– Я здесь, Финн, – сказал он. – Мама дома, отдыхает. Хочешь попить?

– Да. – Сын взял соломинку и выпил всю воду из емкости. – Спасибо, – поблагодарил он. И через мгновение добавили измученным и нечетким голосом, который так напомнил Тревору голос сына, когда тот просыпался в детстве: – Пап, кто это был?

– Ты о человеке, который на тебя напал? Мы еще не знаем.

– Я услыхал… какой-то шум… да, шум… – Губы Финна высохли и имели болезненный вид. Тревор подумал, что ему надо будет купить гигиеническую помаду; наверняка она продается где-то здесь. – Сначала я подумал, что это отец какой-то девицы. Знаешь… вправляет мозги Бруталу, потому что… – Юноша сделал паузу. – Есть еще вода?

– Сейчас принесу. Договаривай то, что хотел.

– Я просто подумал… что… что Брутал наконец-то трахнул не ту девчонку. И вот ее папаша пришел разбираться… С Бруталом…

– А это похоже на Брутала?

– Ты о траханьи… не той… девчонки? Прости, Па. Так вот, насчет переспать… он готов с любой, которая не против…

– А что, если против?

Финн нахмурился. Один глаз у него заплыл, голову ему плотно забинтовали. Помимо травм черепа у него была сломана ключица, но тут уж ничего не поделаешь – она должна была срастись самостоятельно. Печальную картину дополняли трещина в плече и сломанная кисть.

– Насколько я знаю, – его лицо исказила гримаса боли, – таких… просто… не существует… Я не знаю, что в нем такого, но он, наверное, обладает волшебным членом или чем-то в этом роде… Можно мне воды?

Тревор поторопился подойти к раковине и, спустив теплую воду из крана, задумался обо всем, что услышал: правда, ложь, действия, реакция на эти действия… А еще задумался, почему это все его так волнует. Вернувшись к кровати, он помог сыну напиться и сказал:

– Финн, в вашем доме в декабре кое-что произошло.

Сын откинулся на подушки и прикрыл глаза.

– Что? – Голос у него был сонный.

– Напали на девушку. Она лежала на софе в гостиной и была пьяна.

– Ты это о Динь?

– Нет, о другой. Она вышла в свет с Динь и, по-видимому, не хотела появляться дома в пьяном виде. Тебе это ни о чем не напоминает?

Казалось, что Финн пытается что-то вспомнить.

– Думаю, что с Динь такого произойти не могло, – сказал он. – Насколько я знаю, она всегда… добирается до своей спальни. А если уж она настолько набралась… ей бы помог Брутал. – Несколько мгновений он молчал, а потом добавил: – Они вроде как… спали вместе. Это когда Брутал не пользовал кого-то на стороне. Он не может отказать женщинам, а те не могут отказать ему.

– А ты помнишь тот день? Когда девочка спала на софе?

Глаза Финна были закрыты, а Тревору очень хотелось, чтобы он их открыл. Хотя комната находилась в полумраке от той единственной лампы, которую он зажег, Тревор почему-то был уверен, что если увидит глаза Финна, то сразу же узнает всю правду, хотя он уже успел убедить себя в том, что правда ему и так известна. Финн никогда… потому что он не может… потому что он не тот человек, за которого его принимает собственная мать.

– Происшествие? – пробормотал Финн.

– Это было в декабре. Вы все там были: напились, вас отвезли домой, Динь сбежала, другая девочка осталась с вами… Она, должно быть, вошла в ваш дом. Динь там не было, а она была.

– Может быть… – Слова были еле слышны. Юноша погружался в забытье.

– Финн, в декабре. Ты помнишь? – спросил Тревор, коснувшись здорового плеча сына.

– Декабрь, – сказал тот, кивнув. И это было все.

Май, 24-е

Айронбридж, Шропшир

Ясмина проснулась в пять часов утра, за два часа до того, как должен был зазвонить ее будильник. В доме ничего не изменилось с того момента, как она улеглась, оставшись в одиночестве. После того как Рабия, в районе половины девятого вечера, сообщила ей, что Мисса на ночь останется в Ладлоу, Ясмина не ждала, что в доме появится Сати, если только ее не привезет Мисса, но думала, что в какой-то момент в дом вернется Тимоти, даже если это произойдет совсем рано утром. Но он не вернулся.

Несмотря на ранний час, она позвонила Рабии. Ей показалось, что Тимоти мог появиться у нее. Но там он тоже не показывался, и по тону Рабии – когда она услышала от Ясмины, что Тимоти пропал, – можно было догадаться, что она не исключает ничего, даже самого страшного: езду в пьяном виде, несчастный случай со смертельным исходом, передозировку опиатов и бог знает что еще.