Наказание в награду

Хейверс добежала до того планера, который ждал своей очереди, и забарабанила по плексигласовому колпаку. Тот поднялся. Сержант о чем-то поговорила с пилотом и, развернувшись, бросилась к готовому к взлету планеру. В этот момент ближняя лебедка подала дальней сигнал фарами. Планер начал движение. Хейверс добежала до него. Раздался визг какой-то сирены. Сержант как будто попыталась открыть плексигласовый колпак, но времени на это у нее уже не было, хотя она и смогла уцепиться за его край. Планер выкатился вперед, и все было кончено. Хейверс упала. Летательный аппарат оторвался от земли – дальняя лебедка разгоняла его. Все остальное сделали аэродинамические силы. Планер круто пошел вверх. Линли знал, что канат отцепится, как только…

Канат отцепился. Но произошло это на высоте не более 500 футов[247]. Подъемной силы оказалось недостаточно. Высоты – тоже. Планер стремительно упал на землю.

Линли услышал крики, доносившиеся со всех сторон. Те, кто следил за взлетом с парковки, бросились к останкам планера. Хейверс, с трудом поднявшись на ноги, тоже побежала к планеру, в то время как техник с лебедки выскочил из кабины с криком: «Она сама! Сама отцепилась!» Пилот из ожидавшего планера выбрался из кабины и теперь торопился к месту катастрофы, зажав рот рукой. Остальные, находившиеся поблизости, тоже мчались к месту крушения, а над всем этим звучал сигнал с дальней лебедки, как бы сообщая тем, кто еще был в здании, о произошедшей трагедии.

До планера Линли добрался одновременно с Хейверс. Первыми оказались те, кто бежал от парковки. То, что оставалось от колпака кабины, было убрано, и пилот полувисела на ремнях безопасности. Людей становилось все больше, и со всех сторон доносились голоса. «Кто проводил гребаный предполетный осмотр?» – вопрошал кто-то, а другой отвечал ему: «Я проверил каждый гребаный сантиметр. Не было ничего…»

– Она жива?

– Боже, Франклин, а ты сам как думаешь?

– Что-то случилось с замком троса.

– Я проверял. Проверял. Откуда ни возьмись, появилась эта женщина…

– Вытащите ее.

– Не трогайте! Может быть, она…

– Как ты прав Стив, твою мать.

– Какая женщина? Где она?

– Ты что, не понимаешь? Она сама отцепила канат. С замком было все…

– А почему тогда она отцепилась на такой высоте?

– Может быть, она не знала, чем это…

– Кто она?

– Это что, ее первый самосто…

– Он что, не остановил запуск? Я же сообщил ему по радио! Боже… Ему сказали, что полиция где-то здесь, неподалеку… А, вот они. Они хотели…

– Полиция?

Разговоры мгновенно прекратились, потому что все дружно пытались найти козлов отпущения, а полиция подходила на эту роль не хуже других.

– Она слишком рано отцепила канат, сэр, – сказала Хейверс. – Мне чертовски жаль. Я думала, что смогу ее остановить. Но когда она увидела меня…

– Она знала, что игра окончена, – заметил Линли. – И знала, что последует дальше, Барбара.

Айронбридж, Шропшир

Сначала Рабия подумала, что заедет и заберет Сати. Но, хорошенько все обдумав, решила, что поспешное возвращение маленькой девочки домой – как бы это ни подбодрило самого ребенка – могло помешать тому, что должно было произойти между Миссой и ее родителями. Поэтому она направилась прямо в дом Тимоти, объяснив Миссе, что Джастин привезет Сати из резиденции Гудейлов сразу же, как только она даст ему отмашку. Также она сказала Миссе: Джастин знает о том, что Рабия собирается привезти ее в Айронбридж. «Он хотел, чтобы Мисса знала, что он волнуется, – рассказала Рабия, – хотел, чтобы она знала, что он уже говорил с Ясминой. А еще Джастин хотел знать, что же все-таки произошло, потому что надо было что-то говорить Сати. А разве они не договаривались, что никогда не будут врать ни себе, ни друг другу, ни младшей сестре Миссы?»

Девушка выслушала все это – и ничего не сказала.

– Спасибо, Ба. Спасибо за то, что не сказала ему.

– А почему я должна была что-то ему говорить? – поинтересовалась Рабия. – Как вообще такая идея могла прийти тебе в голову?

– Но ведь если б он обо всем этом узнал… Я же вижу, ты понимаешь, что в этом случае он мог не захотеть жениться на мне.

– И ты полагаешь, что я так подумала? Абсурд.

– Не ты, так мама.

– Все равно абсурд. Мы можем ничего не знать об этой жизни вообще и о нашей семье в частности, но отлично знаем: Джастин тебе верен. Всегда таким был и всегда таким останется. И твоя мама думает так же, Мисса, несмотря на все, что ты могла бы подумать после того, как она поступила с тобой, с Джастином, с вашей свадьбой, с университетом и бог знает с чем еще. Никто никогда не сомневался в том, что он тебя любит. Может быть, ты сама – но только не мы.

Рабия видела, что эти слова Мисса обдумывала на всем протяжении пути из Ладлоу. Это всегда было одной из самых сильных черт ее характера и в то же время самой слабой чертой – она всегда думала о том, что подумают другие люди, даже в тех случаях, когда их мнение надо было послать куда подальше.