Находка в Сверкающей Звезде

Мистер Джонсон уже упоминался здесь: это был тот самый упившийся гуляка, которого выставил поутру бармен, и так как участок его заведомо не представлял никакого интереса для банкиров, то, естественно, внимание всех присутствующих устремилось к нему в надежде, что он как-то ответит на брошенный ему вызов. Он и ответил, нетвердыми шагами подойдя к стойке и невнятно пробормотав: «Спасибо, мне с сахаром», – как если бы получил приглашение выпить. К чести Билла следует отметить, что он не только не попытался вывести Джонсона из заблуждения, но, напротив, с серьезным видом чокнулся с ним, произнеся: «Забьем еще один гвоздь в твой гроб...» – и после этого жизнерадостного тоста, к которому остальные игриво присовокупили: «. .и чтобы у тебя все волосы на голове повылазили», – он единым движением головы и локтя опрокинул в себя стаканчик и заметно воспрянул духом.

– Здорово, майор! – воскликнул Билл, отставляя стакан. – И ты тут?

Его слова предназначались мальчику, который при этом обращении застенчиво отступил боком к двери и стоял там, похлопывая шапкой по дверному косяку с напускным безразличием, которому явно противоречили хоть и потупленные, но озорные черные глаза и разгоревшиеся щеки. То ли благодаря малому росту, то ли благодаря хрупкости и ангелоподобному лицу, поражавшему доверчивостью выражения, но он никак не выглядел на свои четырнадцать лет, а казался вдвое младше.

Все в поселке Ангела знали его. Мальчик, которого

Билл величал майором, а остальные по имени его приемного отца – Томом Айлингтоном, успел всем примелькаться и постоянно давал пищу для пересудов и критики.

Его своенравие, леность и необъяснимое добродушие –

качество сомнительное и ничем не оправданное в поселении пионеров, подобном Ангелу, – часто служили темой ожесточенных споров. Почтенное большинство полагало, что мальчишке не миновать виселицы; меньшинство не столь почтенное забавлялось обществом Тома, нимало не заботясь о его будущем, а несколько обитателей поселка

Ангела не усматривали в зловещем предсказании большинства ничего нового, ничего грозного.

– А мне есть что-нибудь, Билл? – заученным тоном задал вопрос мальчик, словно то была старая шутка, вполне понятная Биллу.

– Есть ли что-нибудь тебе! – протянул за ним Билл с преувеличенной строгостью, в равной мере понятной

Томми. – Ничего! И помяни мое слово, ничего и не будет, покуда не перестанешь слоняться по барам и попусту тратить драгоценное время со всякими лодырями и бездельниками. – Это преувеличенно строгое нравоучение сопровождалось столь же преувеличенным жестом (Билл схватился за графин), перед которым Томми отступил с не изменившим ему и здесь добродушием. Билл шел за ним до самой двери. – Провалиться мне на месте, если он не потащился за этим бездельником Джонсоном, – добавил он, окидывая взглядом дорогу.

– А чего он ждет, Билл? – полюбопытствовал бармен.

– Да письма от тетки. Дождется он его, черта с два!

Сдается мне, они надумали совсем сбыть с рук мальчишку.

– Он ведет здесь праздную и бесполезную жизнь, –

вставил свое слово член местного самоуправления.

– Ну! – сказал Билл, который никому, кроме себя, не позволял ругать своего протеже. – Раз у просвещенных избирателей и в мыслях нет предложить ему местечко, о пользе говорить не приходится.

Пустив эту парфянскую стрелу и звякнув стаканом, дабы подчеркнуть свои воинственные намерения, Билл подмигнул бармену, с особой медлительностью натянул на руки огромные, бесформенные перчатки из оленьей кожи, в которых пальцы его казались чудовищно распухшими и как бы забинтованными, прошествовал большими шагами к двери, крикнул, ни на кого не глядя и всем своим видом выражая глубочайшее пренебрежение к тому, как воспримут его приглашение: «Трогаемся!», – взгромоздился на козлы и флегматично пустил лошадей.

Пожалуй, Билл уехал весьма своевременно, так как разговор тотчас же принял оскорбительный для Тома и его родни характер. Совершенно недвусмысленно было высказано предположение, что вышеупомянутая тетка Тома и есть его родная мать; между тем как дядя отнюдь не состоит с ним в той степени близкого родства, которую требовательный вкус поселка Ангела признал бы в достаточной мере нравственной и благопристойной. Общественное мнение также склонялось к тому, что Айлингтон – приемный отец Тома, который регулярно получал некоторую сумму, предназначавшуюся якобы на содержание мальчика, – присваивает ее себе в качестве вознаграждения за умалчивание этих обстоятельств. «На чем, на чем, а на мальчишке он не разорится», – заметил бармен, который, видимо, располагал точными сведениями о главной статье расходов Айлингтона. Но тут оживленная беседа сама собой прекратилась, ибо некоторые участники дебатов до того выдохлись, что бармену пришлось перейти от такого пустопорожнего занятия, как разговор, к исполнению своих прямых и весьма серьезных обязанностей.

Отъезд Билла был весьма своевременным еще и потому, что иначе внезапно одолевшая его жажда поучать усилилась бы при виде дальнейшего поведения его протеже.