Наличники

– Спасибо за кофе, – перед уходом сказал Руслан и добавил: – Я напишу тебе, если найду что-то еще.

Стоило ему скрыться, как Аня начала машинально закрывать замки, поправлять куртки в шкафу и тапочки у стены. Она не сразу заметила слезы, потекшие их глаз обильно и дружно. Будто лавина сошла, обнажая намерзший когда-то лед.

– И оно тебе надо было? – раздался мамин голос, и сквозь реки слез Аня увидела ее напротив.

– Я так устала, мамочка! Так устала! – и последнее слово на выдохе превратилось в рев. Уткнувшись лицом в ладони, стоя прямо посреди прихожей, Аня рыдала в голос, ощущая, как ее гладит по волосам мама, а вокруг ног вьется обеспокоенная кошка.

Лучше бы она и правда молчала, как и всегда.

Мама была с ней, пока не прекратилась истерика. Когда Аня наконец смогла вдохнуть полной грудью, хоть ее еще и потряхивало, она сказала:

– Я пыталась не гневить бабушку, но у меня плохо вышло.

Вероника покачала головой.

– Я говорила не про нее. Значит, она к тебе еще не приходила, если ты не поняла, о ком речь.

Аня удивленно уставилась на маму.

– Она? У нее даже имени нет?

– Никогда не называла. Она всегда приходит, когда мы совершаем ошибку и сближаемся с кем-то не тем.

– Можно я задам тебе еще один вопрос, пока ты не ушла?

Мама напряглась, будто зная, о чем пойдет речь, но кивнула.

– Почему ты никогда не рассказывала мне об отце? Тебе было так больно об этом вспоминать?

Если бы призраки умели плакать, из карих маминых глаз покатились бы слезы. Но она только сжалась в комок и стиснула руки.

– Я не хотела, чтобы это мешало тебе жить.

– Даже тетушки не знают, кем он был. Как я могу понять, кто я, не услышав хотя бы его имени?

Мама так тяжело вздохнула, как если бы заходила в ледяную воду. Шажок за шажком, слово за словом.

– Я никому о нем не рассказывала, потому что это была только наша история.

– Он был женат?

Вероника кивнула.

– И он жил в Джукетау?

Снова кивок.

– Его звали Дмитрий. Я дала тебе отчество по имени своего отца, чтобы никто не смог догадаться. Мы работали вместе, – слова покатились, как камушки с горы, набирая скорость и уже снося все на своем пути лавиной. – Он был старше, я служила в смежном отделе. Сначала сталкивались по работе, потом он стал все чаще искать со мной встречи. Общие вопросы, просьбы помочь с документами, а потом как-то все закрутилось. И появилась ты.

– Ты его любила? – Мама кивнула. – А он тебя?

– Я была одной из многих. Только большинство поступали иначе. А я выбрала родить тебя. И нисколько об этом не жалею.

Мама потянулась к Ане, словно желая обнять, но в последний момент передумала, просто положив невесомые ладони на ее плечи.

– Ты – мое главное чудо и радость в жизни. И я не покину тебя, пока ты не пожелаешь этого.

Аня улыбнулась сквозь слезы, застилавшие глаза.

А ночью Ане приснился самый странный сон за всю жизнь. В нем она была собой, но наблюдала за происходящим со стороны, будто перемещаясь между телами других людей, вселяясь в них ненадолго.

Небольшая деревня вся горела. От дыма не было видно солнца, и Аня не сразу поняла даже, какое сейчас время года. Между серыми деревянными домами метались тени, кричали дети и женщины, слышался стук копыт сразу со всех сторон. Похоже, какой-то набег, решила Аня. И тут же в нее попала стрела, пронзая горло. Странно, что боли она не ощутила, зато увидела напавшего – воина-монгола на взмыленном коне. Его страшные узкие глаза сверкали из-под шлема, и в следующую секунду летящий в ее сторону меч стал последним, что увидела Аня глазами жителя деревни.

Тут же ее перенесло в другое место, в сторону от хаоса. Горел дом, от дыма слезились глаза, плакали дети, раздавались крики. Аня пряталась в стоге соломы на дворе, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле. Липкий страх не давал ей двинуться с места, и она молилась, чтобы ее не нашли. В соломе с ней прятались другие дети, тихо всхлипывавшие от страха. Она сделала им знак молчать, услышав топот коня и звук приземления совсем рядом с их стогом. Кто-то кружил около них, словно осматриваясь. Тут же раздался крик, и Аня выглянула в маленькую щель в стоге.

Во дворе дома воин тащил за косу какую-то девушку. Она сопротивлялась, упираясь пятками в землю, но соскальзывая, не удерживаясь под натиском воина. Он перекинул ее через седло и, вскочив на коня, тут же умчался со двора. Девушка что-то кричала, и Аня поняла, что эти слова предназначались им, прячущимся во дворе.

Из ужаса набега Аню перенесло в другое место. Точнее, это была та же деревня, но время изменилось. Будто ночь прошла, небо было светлое, как ранним утром весной. Пожары затихли, только тонкая дымка курилась над домами.

Люди, уцелевшие при набеге, бродили по деревне. Женщины рыдали, обнимая труп отца или мужа, дети с испуганными огромными глазами, перепачканные в саже, сидели кучкой у колодца и по кругу передавали ковш с водой. Старшая девочка лет двенадцати в испачканной кровью рваной рубахе обнимала младшую, прижимая ее к груди и утирая слезы. Ни одного мальчика или мужчины не было видно среди выживших. Как и ни одной коровы или лошади – всех угнали, всё отобрали.