Нам нельзя

– Даю пять минут, затем на выход. Мистеру Лавалю нужно отдыхать.

Я только тупо кивнула. Мы снова остались в теплом семейном кругу.

– Черт! – выругался Дэвид и бросился к Эрику. – Как ты нас напугал! – обнял максимально осторожно. – Оба напугали! – и на меня посмотрел.

– О Кайли, – мама бросилась ко мне. – Я чуть с ума не сошла! – потом к Эрику подошла, смаргивая слезы. – Спасибо, – шепнула и, взяв его ладонь, сжала крепко. – Ты жизнью рискнул ради моей дочери… Спасибо. А ваш…

– Шарлотта, – остановил отчим. – Позже. Все позже. А ты отдыхай, завтра заберем тебя.

Мы не говорили, пока ехали домой. Было поздно: Риччи сразу уснул, да и на меня навалилась жуткая усталость, а еще дрожь прошибла, холодным потом пронзив тело. Во-первых, меня чуть не убили; во-вторых, я могла потерять самого невыносимого и самого нужного мужчину; в-третьих, этот мужчина, о боже, попросил быть с ним! Стать его… психотерапевтом! Правда, нужно еще узнать, что это значит. И вишенка на торте: наши родители все узнали. Мы сами не разобрались до конца, что и как, а теперь еще и с ними объясняться. Да, насыщенный вечер выдался.

Утром тоже меня не прессовали: мы быстро позавтракали и поехали в полицейский участок. Меня ждали для дачи показаний. Дэвид поехал со мной. Ему я рассказала все, что знала об этом деле. Маме фильтровала. Про то, что капитан Вольц насиловал и издевался над родной дочерью умолчала. У моей матери слишком тонкая душевная организация.

– Кайла, познакомься, – офицер Кларк, отец Марсии, теперь официально вел это дело, – Итан Берроуз, окружной прокурор.

– Здравствуйте, – сглотнула я. Мужчина был видный. В возрасте уже, но с такой мощью во взгляде… Меня ознобом прошибло. Не хотела бы оказаться по ту сторону закона, и чтобы за задницу меня взял именно этот человек. Вот кто настоящий железный дровосек.

– Мисс Хьюз, мистер Лаваль, – обратился к нам прокурор очень мягко, словно ручей острые камни обтекал. – У нас есть к вам просьба. Очень деликатная просьба, – и бросил взгляд на офицера Кларка, приказ невербально отдал.

– Кайла, мы сообщили семье Вольца. Они разбиты… Но они не знают, что с Анной это сделал именно Мэйсон. Мы хотели просить тебя изменить эту часть показаний.

– Постойте, – вмешался Дэвид. – Вы просите мою падчерицу лжесвидетельствовать? А через десять лет – это не выйдет ей боком?

– Уверяю вас, что Мэйсон Вольц не выйдет из тюрьмы. Мы будем добиваться высшей меры, – четко произнес прокурор. – А девочка… Как на ее психике отразится знание, что ее отец делал с ней отвратительные вещи?

– Не давите, прокурор Берроуз, – холодно ответил Дэвид. Я посмотрела на него и кивнула. Я справлюсь.

– Вы заключили сделку с капитаном? – прямо спросила я. Отец Марсии переглянулся с прокурором: тот едва заметно улыбнулся.

– Да, он полностью признает вину, без волокиты. Но мы должны сохранить инцидент с дочерью в тайне.

Не хочет, чтобы Анна и ее мама знали, что он не просто насильник и убийца, а отвратительное чудовище в тысячной степени. Но я была согласна, что узнать такое о любимом родителе – грозит психиатрической лечебницей, а Анна и так натерпелась. Ей предстоит тяжелая реабилитация, а я помогу чем смогу.

– Хорошо, я согласна. Вы правы: им не стоит знать.

Через два часа сложной сверки показаний, меня отпустили. Дэвид отвез домой, а сам сначала на работу, потом за Эриком. Я тоже поеду, но перво-наперво в душ и переодеться. Хотелось выглядеть свежей, а участок вымотал до невозможности.

– Милая, можно?

Мама осторожно прикрыла дверь и села на кровать: глаза бегают, губу прикусила – подбирает слова. Понятно, на какую тем будет разговор.

– Дочка, я насчет… Того, что в палате… – она с мольбой взглянула на меня. – Ну помоги мне.

– Ты про нас с Эриком? – мягко подсказала я. – Мам, все хорошо. Правда. Мне пока нечего тебе рассказать. Между нами все так сложно…

– Вот именно! – воскликнула мама. – С ним всегда сложно! Ты знаешь, сколько я пыталась добиться его расположения, но он такой… такой… Я боюсь за твое сердечко…

– Не бойся, я иду на это осознанно. – Я присела рядом и обняла ее. – Я люблю его и хочу попробовать.

Мама подняла лицо к потолку и покачала головой. Она плакала.

– А ты не считаешь нас, ну… ненормальными? Мы же как бы сводные.

– О! – она отмахнулась. – Это меньшее, что меня беспокоит! – потом повернулась и с жаром сказала: – Пообещай, что, если он обидит тебя, сразу расскажешь. Не будешь в себе держать. Я-то тебя знаю.

– Обещаю, – и прижалась к ней крепко. – Я люблю тебя, мамочка.

Я была уверена, что подобный разговор будет и у отчима с Эриком. И не ошиблась…

Эрик

– Как спал? – бодро спросил отец, помогая надеть толстовку. – Удалось уснуть?

Ночь на удивление прошла нормально. То ли от переизбытка событий, то ли болеутоляющее забористое, но я отрубился сразу после того, как свет погасили. Мне ничего не снилось: я отлично выспался, но плечо жутко ныло, когда действие препаратов закончилось. А самое главное, внутри было странное ощущение: прямо в животе, воздушное такое, легкое. Мне нравилось. Но отцу ответил лаконично:

– Класс.