Нам нельзя

– Помоги с гирляндой? – попросила хрипло, когда горячий язык, как кисть, разрисовал мой живот. – Мы не успеем подготовиться…

– Я уже готов, – и подхватил меня за бедра, снимая с лестницы. Ящик с игрушками Эрик толкнул ногой, отправляя в угол, а меня положил на белую мохнатую шкуру. Мягкую, лоснящуюся. Да, у него в квартире в Менло-Парк было чисто мужское гнездышко: стильно, модно, кичливо. Помесь ночного клуба и дорого отеля. Мило, в общем. Девочек клеить самое то!

– Я так соскучилась… – шепнула, поднимая бедра, позволяя снять с себя плюшевые шорты. Эрик сделал это прямо с бельем. Затем нетерпеливо майку стянул, агрессивно раздвигая мне ноги. Тоже скучал. Я чувствовала это, без слов. Я приподнялась и погладила розоватый шрам, оставшийся от ранения. Потом губами коснулась, руки мощные огладила. У меня до сих пор сердце замирало, а в животе бабочки в пляс пускались, когда я смотрела на него, осознавала, что сегодня он принадлежит мне. Эрик словно из бронзы отлитый, идеально высеченный из особо ценной породы. С густыми, чуть вьющимися вихрами волос, с губами полными, дарующими блаженство, но больше всего меня глаза его поражали. Прозрачно-голубые, цепкие, с огнем на дне зрачка, который в пламя перерастает с пол-оборота. Да, влюбилась я по самые уши!

– Соскучилась, говоришь? – Он резко задрал топ и с силой сжал мне груди, потом опустился и сосок прикусил.

– Ай!

– А почему тогда приезжать запретила на выходные, а? – ноги мне развел так широко, что моя растяжка заскрипела натужно. – Чем занималась, Колючка?

– Готовилась к тестам, писала итоговые работы… Вспомните, мистер Лаваль, что вам я сдавала экзамен целую вечность. Только вами и занималась.

Эрик мне устроил жесткую финальную неделю: я и материал зубрила, и ноги свести не могла. Словно с коня слезла, ей богу.

– То есть я виноват, что меня продинамили? – небрежно спросил и нарочито медленно снял мягкие домашние штаны. Эрик научил меня не стесняться его тела: смотреть, трогать, пробовать. У него был крупный член с широким длинным стволом и увесистой темно-розовой головкой. С выпуклой паутиной вен, короткими жесткими волосами и упругой мошонкой. Он был прекрасен, без преувеличения.

Эрик неспешно провел рукой по стволу, не отрывая льдисто-голубого взгляда от меня, затем навис надо мной и погладил головкой рыжую полоску

на лобке – от нее он с ума сходил!

– Именно так, мистер Лаваль, – томно произнесла я, выгибаясь навстречу, сексуально обводя затвердевшие соски. В голубых глазах что-то вспыхнуло, качнулось мне навстречу, а член поддержал, жестко тараня, пробивая себе вход внутрь.

Я вскрикнула от сладкого проникновения, предвосхищая наслаждение, которое получу. Я не только про оргазм, которыми меня щедро одаривал Эрик – он точно знал, где находится клитор и что с ним нужно делать, – но и про близость, особую, страстную, которая нас связывает вновь и вновь. Теперь я точно знала, что гармония в отношениях – штука всесторонняя и всеобъемлющая: хорошо должно быть и духовно, и физически.

– Знаешь, что, – рвано выдохну Эрик, забросив ноги себе на плечи, чтобы резче, глубже, жестче, – тогда я оставлю тебя здесь. Ненавижу целибат.

Я выдала громкий стон и не только удовольствия. Эрик как месяц вернулся в Менло-парк – виделись мы теперь исключительно на выходных: он приезжал ко мне в Монтерей. Это было странно и непривычно. Я могла любить его на любом расстоянии, вынужденный целибат тоже не пугал, меня не мучила ревность, но в глубине души неуверенная девочка страшилась, что Эрик разлюбит. Я не боялась измен, потому что доверяла ему: знала, что если он заинтересуется другой, то в первую очередь освободится от прошлых отношений. Но страх, что я перестану ему нравится был. После той ночи в больнице мы больше не делали никаких признаний, старательно избегали говорить «люблю». Я не произносила, потому что не хотела ставить в неловкое положение силой чувств, что он пробудил во мне, но, конечно, хотела и ждала, но… Эрик молчал. Я научилась жить в моменте и радоваться, что в моей жизнь есть фейерверк в количестве одного жутко несносного, но бесконечно нужного мужчины. Сейчас мы «разъехались», и было тяжело.

– Мы вроде не договаривались о моногамии, поэтому… – и я нашла его губы, жадно приникла к ним, не давая ответить мне. Да, это проверка. Я хотела заверений, что только я нужна ему. Да, я обычная девушка. Которая желает быть единственной.

Эрик за волосы меня оторвал от себя, резко вышел и, перевернув на живот, поставил в позу собаки. Поза подчинения, доминирования партнера. Эрик предпочитал ее другим, а я была не против, когда головка по клитору раскаленной булавой проходилась. Он знал, как довести меня, чтобы говорить не могла.

– Дорогая моя, сучка-колючка, – обжег шепотом и мочку с силой прикусил, – не надо проверять меня. В жопу полигамию.