Нам нельзя

Я почистила зубы и взялась за расческу. Потом на себя посмотрела. Если я приду вся такая свежая юная прелестница – он точно примет это на вой счет. И будет прав. Ну не для себя же я прихорашивалась в семь утра?! В итоге пришла в пижаме и с лохматым пучком на рыжей голове.

– Расческа – не, не слышала? – бросил Эрик, окинув меня коротким взглядом. Он сидел за столом, напичканным аппаратурой под завязку, в одних шортах. Щелкал мышкой и вообще для семи утра был очень занятым. – Кофе сделай.

– Капучино с корицей? – уточнила, чтобы не переделывать. С него станется. Вредный же!

– С ванильным сахаром.

Я вернулась через пять минут и поставила кружку на стол.

– Все?

– Я зачем тебя звал, а? – я скривилась и положила руки на загорелые плечи, горячие и гладкие, увитые ажурными символами, как черной броней. – Хорошая девочка.

Я закатила глаза на сомнительную похвалу, потом от нечего делать взглянула в монитор.

Не знаю, чего я ждала от работы в «Фейсбук», но не сплошных цифр, каких-то знаков, шрифтов мелькающих. Так вышло, что я о сводном, на минуточку, брате совсем ничего не знала. О нем узнаешь! Эрик же закрытая книга!

Он перестал набирать свою абру-кадабру, и экран погас. Теперь я могла смотреть на него, не вызывая насмешек. Глаза прикрыты, длинные ресницы подрагивали, на губах полуулыбка. Темные волосы упали на высокий лоб… Красивый, паршивец. Очень даже. Понятно, почему девчонки вешаются на него. Вчера я окончательно убедилась, что у него все на месте и наивысшего качества. Жаль сердца нет. Железный дровосек двадцать первого века.

– Что, перетрудился вчера? – тихо позлорадствовала и тут же прикусила язык. Черт! Он же поймет, что я видела! Плохой из меня разведчик…

Эрик резко крутанулся, и я оказалась зажатой меж его длинных мускулистых ног. Он надавил на мои бедра, опуская себе на колени.

– Хочешь, чтобы и над тобой потрудился, Колючка?

– Пусти! – я взбрыкнула, но Эрик только рассмеялся. Его забавляло сопротивление. Охотник, как все мужчины. Ну, многие.

– У тебя экзамен, – шепнул и потянул бретельку пижамы вниз, оголяя грудь практически до соска. – Давай… – и неспешно обвел пальцем первую цифру.

– Один… Пять…

Я тлела под его пальцами, немного шершавыми и обжигающе горячими. Зажигалась без фитиля и горючего. Дыхание сбилось, в груди жгло. Боже…

– Семь… – все, сдала. Или нет?

– Кайла моя… – выдохнул Эрик и погладил мое бедро, медленно скользнул к ягодицам, а сам в глаза смотрит, гипнотизирует взглядом. Он поцеловал меня легко, в уголок губ, и я позволила. Потом еще и еще: касания нежные, неспешные, не требующие ответа. Эрик был осторожен, очень. Тогда, два года назад, он брал. Сейчас хотел, чтобы ему отдали добровольно.

Я слышала, как участилось его дыхание, а под ладонью гулко ударилось о ребра сердце. Билось… Может, есть оно у него, настоящее, живое, чувствующее?

Рука поползла вверх, дернула сорочку и Эри нетерпеливо, со стоном сжал грудь. Язык пробежался по губам, надавливая, требуя пустить. А я застыла. Потерялась в ощущениях. Было это уже, было! А потом больно и страшно стало.

– Ответь, Колючка моя рыжая… Ответь…

Я почти разомкнула губы, когда телефон оглушительно взорвался, проникая в вязкое напряженное марево, сгустившееся вокруг.

Я вырвалась и выскочила из комнаты, на ходу поправляя одежду.

– Твою мать! – услышала, как выругался Эрик.

Я убежала. Не просто спряталась в комнате, а выскочила из дома растрепанная и в пижаме. Прыгнула в машину и уехала, куда глаза глядят.

Мне нужно подумать. Разобраться. Понять… Что именно понять – пока не знала. То ли: зачем Эрик делает это со мной? То ли: что я при этом чувствую? А может и то, и другое.

Я ударила по рулю, остановившись прямо на берегу. Вода, песок и мой старенький ниссан…

Главная проблема именно в том, что я чувствую! ЧУВСТВУЮ! Я реагирую на Эрика. Понимаю и принимаю знаки, которые он посылает. Отвечаю на поцелуи. Почти. От падения в грешные объятия сводного брата меня отделяло только это самое «почти». Пять буквы и сомкнутые губы.

Два года назад я не совершила ошибку и все равно страдала. Больше так не хочу. Нам нельзя. И дело не в мнимом родстве. Эрик делает людям больно. Женщинам вдвойне. Я не хочу вступать в клуб разбитых сердец. Еще не хватало влюбиться в индюка Эрика Лаваля!

Я решительно откинула волосы назад и включила заднюю передачу. Не переезжать же теперь! Нужно как-то прожить еще неделю, потом вернутся родители и станет легче. Обязательно станет.

Смелой я была ровно до момента, как загнала машину в гараж. Затем всячески избегала Эрика. Он тоже не искал встреч со мной. Отлично. Даже телефон ждал меня в комнате. Неужели моему заносчивому и самоуверенному сводному брату стыдно? Если так, то он лучше, чем я всегда думала.

– Ты где летаешь? – Марсия даже пощелкала пальцами у меня перед лицом.

– Думаю, – важно ответила. – Куда дальше двигаться? – Да, я делала вид, что размышляю над расследованием, хотя на самом деле уже три дня в облаках летаю. Или в тучах зависаю? Во льдах голубых. Только они перед глазами, а еще губы мягкие.

– Клуб?

Так, я снова отвлеклась.