Нам здесь жить

— Эх, наручники бы сюда, — со вздохом сожаления протянул он, задумчиво разглядывая незадачливого воина, и принялся связывать его тем, что имелось в наличии, то бишь обычной веревкой. — Вот так, — удовлетворенно кивнул он и, с усмешкой глядя на дружинника, произнес вовсе непонятное для того: — Вы имеете право хранить молчание, а также на один телефонный звонок и на адвоката.

— Чего-о! — вытаращил глаза очнувшийся Зван.

— Того-о, — передразнил его Улан и, легонько пнув в бок носком лаптя, рявкнул: — Хватит разлеживаться! Пора в деревню, а то засветло не успеем. Давай вставай, а за жизнь и за дела наши скорбные, как говорит мой друг, по дороге покалякаем…

Глава 9. Двое дерутся — третий не встревай…

«И дернул же меня чёрт напоследок пойти проверить ловушки. Мясца в дорогу закоптить захотелось, мало, видишь ли, показалось», — вздохнул Улан, глядя на плетущегося чуть впереди и то и дело спотыкающегося пленника.

Учитывая то, что рассказал московский дружинник, дальнейшие перспективы для друзей и впрямь получались безрадостные…

Засветло он со Званом вернуться в деревню не успел. А может оно и хорошо, поскольку ввиду позднего времени на околице, за исключением весело переговаривавшихся между собой Петра и Заряницы, никого не было.

— Мать честная! — ахнул Сангре, завидев едущего на коне побратима и уныло бредущего перед ним связанного пленника. — Ну как чувствовал, что рано тебя одного в лес отпускать. Это где ж ты такого двуногого сохатого раздобыл? — Улан виновато поморщился. — Та-ак, судя по полному отсутствию боевого ликования на лице воина-победителя, сдается, сюжет фильма закручен значительно тоньше, чем мне, бестолковому, показалось поначалу.

Улан сконфуженно развел руками:

— Так получилось. Понимаешь, я…

— Стоп, — остановил его Петр. — Вначале отведем этого гаврика на конюшню, да и лошадку в стойло поставим, а тогда ты мне все подробненько и обстоятельно изложишь, лады? Хоть духовной пищей мой желудок усладишь, а то из телесной, по твоей милости, кроме пустого супчика вприкуску с черствыми сухарями, у нас ничего нет, — и он, повернувшись к Зарянице, попросил: — Слушай, ты нам сегодня печку не поможешь затопить, а? — и ободрил ее: — Да ты не бойся, всё расскажем, ничего не утаим.

Заряница, нахмурившись, кивнула, но побрела в избу с видимой неохотой. Сангре терпеливо дождался, пока она закроет за собой дверь и, бесцеремонно ухватив пленника за шиворот, потащил его, как он сострил, в пустующее стойло. По пути он продолжал шутить, вслух прикидывая, кто на ком поедет, когда они подадутся на заработки. Улыбка пропала с его лица, едва они вышли обратно во двор.

— Ну а теперь излагай, где ты надыбал этого орла и на кой чёрт он нам сдался? — осведомился он у Улана, остановив его на пороге и не дав войти в избу.

— Это не орел, — уныло покачал тот головой. — Это… дружинник московского князя Юрия Даниловича.

— О как! — изумился Петр. — Ну-ну, обертка оказалась с интригой, теперь посмотрим за начинку. Продолжай, продолжай.

Улан замялся, вздохнул и виновато развел руками:

— Я, наверное, и впрямь погорячился. Понимаешь, обидно стало: я дорогу показал, а они…

— Стоп, — остановил его Петр. — Сделай вдох, за ним глубокий выдох, и приступай с самого начала.

Улан кивнул и послушно начал свой рассказ:

— Мне последнюю ловушку проверить осталось, ну, там, куда лоси забредают осиновой корой полакомиться. Заряница советовала посмотреть, вдруг какой-нибудь угодил.

С каждой секундой Петр все больше мрачнел, а когда услыхал, что его друг показал московскому князю обходную дорогу мимо местных болот, не смог сдержаться и горестно охнул:

— Издрасьте вам через окно, где вы сохните бельё… Нет, ну ты окончательно охренел, сарацинская твоя душа!

— Буддист я, — машинально поправил Улан.

— Не-ет, Уланчик, — вкрадчиво протянул Петр. — На этот раз ты все перепутал и решил, согласно евангелию, поступить как христианин, то бишь помочь ближнему. И национальность твоя — добрый самаритянин. М-да-а, сдается, что очередной изгиб судьбы снова вышел не в нашу пользу. Слушай, а может ты специально, чтоб мы в Тверь не могли попасть? — с подозрением уставился он на друга, но тот столь старательно замотал головой, что сомнения Сангре бесследно улетучились. — Хотя какая разница, специально или нет, — грустно продолжил он. — Главное — факт. А он таков, что если в Твери узнают, сколь усердно ты поработал на Юрия Данилыча в качестве проводника, дав ему улизнуть, то…

Петр задумался. Улан терпелив подождал продолжения, но не выдержав, переспросил:

— То что?

Сангре встрепенулся, очнувшись от тяжких дум, и мрачно ответил:

— Да ни хрена хорошего. Ты ж и гаммы одной прочесть не успеешь, как тебе все чакры наизнанку повыворачивают…

— Не гаммы, а дхаммы[10], — уныло поправил товарища Улан. — Ну-у, получилось так. Нечаянно я. Каюсь, маху дал.