Намаскар: здравствуй и прощай (заметки путевые о приключениях и мыслях, в Индии случившихся)

«Умер индиец и должен был отправиться в ад. Узнал он, что для каждой страны открыт особенный ад и выбрать можно любой – по своим предпочтениям. Отправился индиец на поиски лучшего ада. Подошёл к вратам немецким; очередь малой была – из десяти человек. Спросил он: “Какие здесь мучения?” Ответили ему: “Для начала вас усадят на электрический стул. Затем уложат на кровать с торчащими гвоздями. Наконец, придёт немецкий дьявол и до вечера будет терзать вас щипцами”. Не понравилось это индийцу – пошёл он дальше. Побывал возле ворот ада американского, русского, французского… И везде предрекали ему то же, что в аду немецком. Оказался индиец возле врат индийских; очередь была здесь необозримо длинной; шум, суета – все хотели записаться в здешний ад. “Какие же тут назначены мучения?” – спросил удивлённый индиец и поторопился занять себе место. Ответили ему: “Для начала вас усадят на электрический стул. Затем уложат на кровать с гвоздями. Наконец, придёт дьявол и будет терзать вас щипцами”. – “Но ведь то же устроено в каждом аду! Почему же здесь такое оживление?!” – “Потому что в индийском аду – постоянные перебои электричества, так что электрический стул почти никогда не работает. Все гвозди давно кто-то стащил. А дьявол… он ведь госслужащий: пришёл, ткнул тебе пару раз, объявил перерыв, пропал на несколько часов, потом, перед окончанием рабочего дня, возвратился, ткнул тебя ещё несколько раз и отправился домой”» {71} .

26.08. Лех

(Монастырь Дискит основан был в XIV веке.)

С водителем условлено было встретиться в городе Дискит. Из Хундера ехали мы на верблюдах двугорбых – втроём: я, Оля и проводник. Шли в близости от гор, по дюнам белого песка. Никогда прежде не седлал я верблюдов и не подозревал в них резвость, не ждал, что легко будут они от шага спокойного в рысь переходить и даже рваться в галоп.

Пробирались к Дискиту полтора часа; солнце было открытым, но ранним и потому мягким. Не обожгли мы лица́, не утомили дыхание. Покачивались между вялыми, загнутыми набок горбами, смотрели на сыпучие отроги. Двупалые ноги верблюдов упадали в песок, и ждал я от каждого шага, что завалиться нужно будет ничком – в опасности такой клонился назад; но колени верблюд держал твёрдо.

Уплатили мы за переход 900 рублей, после чего должны были ещё двадцать минут идти к городу – погонщик опасался пустить верблюдов по асфальтовой дороге, а иных подходов к Дискиту здесь не было (дюны отгорожены речкой и колючими кустами).

Облака – ярко-белые, густыми клочками пуха. Из города, сообщив водителю о своём приходе, мы вышли к ближайшему монастырю. Поднялись по дороге серпантинной (предлагал водитель ехать на машине, но мы отказались – нужно было ногами ощупать местные края).

Монастырь Дискит был очередным лабиринтом, где бродить дозволено свободно. Взбираясь на крыши домов, мы видели обрыв глубокий, слышали, как шумит невидимая нам река. Камни здесь крепкие, уступчатые; по таким лазать – удовольствие; в ином графике я бы непременно задержался тут на несколько дней – крепость рук своих утомить на здешних скалах, пальцы ободрать, колени.

Монахи буддийские привечали нас улыбкой; к назойливости моей, к любопытству моему спокойны были. Завидев с подъёма, как дверь во двор жилой отворилась, я поторопился к двери этой и без опасений прошмыгнул внутрь. Увидел устройство келий здешних. В центре – двор открытый, от него – несколько выходов в комнаты жилые. Поднялся по лестнице на крышу, к двум дополнительным комнатам, и мог неспешно разглядывать кровати, столы, разложенные по сундукам вещи. Был я тих, внимателен. Не ждал деталей особых, но хотел настроение монастырское услышать. Монах движения мои заметил; подошёл к лестнице, постучал по ступеньке; я приготовился оправдываться (глупость показать на лице, сказать, что счёл дверь отворённую проходом общим); оправданий не понадобилось; монах посмотрел на меня снизу, поздоровался; с улыбкой объяснил, что ему нужно уходить; я кивнул – поторопился выйти. Монах, дверь заперев, ключ от замка под камень положил. Теперь при каждой уединённой двери (в тупике, в углублении) ворочал я булыжники, даже стены ковырял; ключа ни одного не обнаружил…

От храма высмотреть можно всю долину. Река Шиок до того просторная и белёсая, что при неверном взоре кажется продолжением пустыни.

Напротив храма установлен пёстрый Будда (высотой с девятиэтажный дом). К нему спускались мы полчаса. Лесенкой старой, сыпучей. В пьедестале Будды святилище малое организовано. Здесь мы встретились с водителем.

Обратная дорога показала нам полнейшую акклиматизацию – не смущали нас подъёмы, и даже Кардунг Ла представился местом уютным; в храме высокогорном оставил я одну из последних матрёшек (для большей наглядности расставил её по всему алтарю – между Буддой и портретом Далай-ламы).

Спуск от перевала затянулся из-за колонны в двадцать военных грузовиков; в Лех возвратились затемно.