Наперекор судьбе

– Она в прекрасном состоянии. Точнее, скоро будет. А сейчас у нее самый ответственный момент. До ее акушера я так и не дозвонилась. Не человек, а недоразумение. Вечно исчезает, когда он нужнее всего. С нею сейчас старый доктор Перринг. Ты нашим пока об этом не говори. Адели это лишь добавит волнений.

– Хорошо. Но ведь ты нам сообщишь, когда ты… когда она…

– Обязательно.

– Спасибо, что позвонила. И еще, Селия, ты же… хорошо знаешь. Правда?

– Да, – ответила она. – Я хорошо знаю.

* * *

На следующее утро, перед завтраком, всех четырех Уорвиков позвали к прабабушке. Они встали в ряд, настороженно поглядывая на леди Бекенхем. Обычно такие вызовы не предвещали ничего хорошего. Но они не угадали.

– Сегодня ночью у вас родился маленький братик, – лучезарно улыбаясь, сообщила им леди Бекенхем. – Ваша мама чувствует себя очень хорошо, и он тоже. Предваряя ваши вопросы, отвечаю: увидеть его вы пока не сможете. Но через неделю или через две мама приедет сюда вместе с ним. – (Эми тут же заплакала.) – Не хнычь, Эми. Ты уж большая девочка и должна кое-что понимать. Знаю, ты скучаешь по маме. Но мама не может приехать раньше и привезти малыша. Им обоим нужно окрепнуть.

– Я плачу не потому, что соскучилась по ней. Я так хотела сестренку, – всхлипывая, ответила Эми.

* * *

Венеция родила своего пятого ребенка почти сразу же после того, как последний немецкий бомбардировщик покинул лондонское небо и взял курс на Мюнхен.

– Даже не знаю, как его назвать, – сказала Венеция, улыбаясь матери и глядя на черную головку новорожденного.

– А я знаю. Я специально заглядывала в наш словарь имен. Назови его Фергалом. Мне нравится это имя. Фергал Уорвик. Красиво звучит.

– Я… наверное. Но если ты так хочешь, – тут же добавила Венеция, – пусть будет Фергал. Ты, мама, заслужила право решать, каким именем назвать своего внука.

– Да, я хочу, чтобы его звали Фергалом. Это гэльское имя. В переводе означает «доблестный человек». Будет он доблестным или нет – покажет время. А вот его мать и бабушка недавно проявили изрядную доблесть. Поздравляю, Венеция. Ты держалась очень храбро.

– В самом деле? – ослабевшим голосом спросила она. – И все-таки рожать больно. Ты согласна? Все дети доставались мне через боль. Но я впервые рожала без кислорода.

Портативного кислородного баллона у доктора Перринга не было. Он сразу согласился, что Венеции безопаснее рожать дома, чем в родильном доме, на который может упасть бомба.

– А ведь когда я рожала Джайлза, кислород еще не применялся, – сказала Селия. – Мои роды длились тридцать шесть часов.

– Какой ужас.

– Пожалуй. Мама не отходила от меня ни на минуту. Она мне и помогла. Сидела рядом и говорила, что это обязательно закончится. Ты же знаешь, у нее есть несколько жизненных девизов. Один из них – «И это тоже пройдет». Когда я стонала, она говорила, что все роженицы стонут. Она была, конечно же, права. В обоих случаях.

– Вот и я сегодня иногда вела себя как все роженицы, – усмехнувшись, сказала Венеция.

– Пару разу – это точно, – согласилась Селия и посмотрела на младенца. – А ведь похож на Боя, – сказала она.

– Да. Я тоже так думаю.

– И когда ты собираешься ему сообщить? Я имею в виду Боя.

– Мама, не знаю. Возможно, никогда. Давай сейчас об этом не думать.

– Хорошо. Торопиться некуда, – сказала Селия, к которой вернулась ее всегдашняя рассудительность.

* * *

Только утром, когда рассвело, стали видны масштабы разрушений в Сити. Многие пожары еще продолжали полыхать. Возможности потушить их не было по одной простой причине: не хватало воды. Уровень воды в Темзе был очень низок, и это не позволяло пожарным катерам маневрировать вблизи пожарищ. Не было возможности и закачивать воду непосредственно из Темзы и подавать на большие расстояния по пожарным рукавам. Маломощные насосы пожарных катеров с этим не справились бы, а водопроводная сеть в Сити была почти целиком выведена из строя. Пожарным оставалось лишь ждать, когда пожары погаснут сами… Другой причиной была нехватка самих пожарных. Когда на Сити стали падать бомбы, местным пожарным не оставалось ничего иного, как через систему подвалов и подземелий выбираться из этого ада.

Собор Святого Павла выстоял и теперь молчаливо высился среди руин. В него попало двадцать восемь зажигательных бомб. Одна даже застряла во внешней оболочке купола и начала было плавить свинцовые конструкции, но потом вдруг упала на парапет и потухла. Главное – собор уцелел.

Уцелело также здание Английского банка, здание центральной телефонной станции – «Дом Фарадея» – и здание, в подвале которого находилось убежище для членов правительства. В какой-то момент огонь подступил к нему настолько близко, что армейские части, охранявшие здание, уже собирались взорвать несколько примыкающих домов, чтобы не допустить возгорания. К счастью, этого не потребовалось.