Напиток для Шапокляк

«На Привозе появилась жердель. Наконец-то! Правда, она еще кислая, но я все равно покупаю. Может быть, на обратном пути удастся купить на повидло у торговок ведерко-другое прямо на остановках. Так что вы с мамой встречайте меня с поезда. Абрикосы плюс вещи мне будет уже не дотащить. Нанимать носильщика я тоже не хочу, они все жулики и воры. Погода у нас улучшилась, в море стало возможно купаться, так что мы с Максимом Викторовичем каждый день ходим на пляж».

Фима нахмурилась. Кто этот таинственный Максим Викторович, который явно занимает порядочную долю мыслей пожилой дамы, иначе не стала бы она упоминать о нем так часто?

«Высылаю тебе нашу с ним совместную фотографию. Со мной мои подруги и соседки по палате – Наташа и Галя, а Максима Викторовича ты узнаешь без труда, он единственный мужчина в нашей женской компании. Но если бы не его появление, боюсь, что мой отдых прошел бы куда менее насыщенно».

Значит, была еще фотография. Небось, один из тех снимков, которыми зарабатывают в сезон приморские фотографы. Фима знала, что фотоаппараты в ту пору если у кого-то и были, то исключительно у фотографов-энтузиастов. А женщины этим видом хобби увлекались редко, потому что проявка и печать карточек требовали изрядного мастерства. И вообще мотоспорт и фотография считались мужскими занятиями. Женщины не были еще столь эмансипированы, они умело использовали свою женскую слабость, чтобы загнать сильный пол себе под каблук, а потом плясать на нем.

– И где же фотография?

Фима заглянула в конверт. Увы, фотографии тут не наблюдалось.

– Но она же была. Иначе бабушка не стала бы хвастаться своей внучке. Хм!

Почему-то отсутствие этой фотографии вызвало у Фимы смутную тревогу. Она не понимала, почему ее волнует судьба фотографии четырех людей на фоне Одессы 1986 года, но факт оставался фактом.

Диана позвонила утром. Фиме показалось, что она едва успела закрыть глаза, и тут же раздался звонок Дианы.

– Ты готова?

– А что такое?

– Прямо сейчас едем допрашивать детектива.

– А?..

– Только ты и я! – не слушая ее, вопила в трубку Диана. – Никто лишний нам не нужен.

– Но я…

Фима хотела сказать, что она еще не одета, но Диана не давала ей вставить ни слова.

– Пошевеливайся, пока этого господина Сайгакова у нас с тобой никто не перехватил. Все! Выключаю связь, чтобы никто из коллег не перебежал мне дорожку. Я буду у твоего дома через полчаса! Поторопись!

И она отключила звонок, а Фима побежала одеваться. Родители были дома и собирались на работу. Фима обычно ходила в институт позднее, поэтому папа с мамой очень удивились ее появлению.

– Ты чего это?

– Расследование ждать не будет.

– Снова с Арсением?

– Угу!

Фима вовсе не собиралась скрытничать, просто долго было объяснять, как получилось, что вместо Арсения это расследование они ведут вместе с Дианой. С девушкой, о существовании которой еще сутки назад Фима не имела ни малейшего понятия.

Имя Арсения прозвучало как-то очень уж некстати. Фима за ночь успела забыть, что Арсений ее бросил. А сейчас, после слов мамы, невольно глянула на список непринятых вызовов. Увы, ни одного от Арсения не наблюдалось.

Может, в сообщениях что-нибудь найдется? Но и там было пусто. Ни ласкового словечка, ни смайлика.

Впрочем, возможно, это было даже к лучшему. Пока Арсений ей лично не сказал о том, что у него другая, остается надежда. Хотя какая там надежда, надо смириться и жить дальше… Одной. Без Арсения.

– Скушаешь омлетик? – предложила мама каким-то очень уж ласковым голосом. – Я для папы приготовила, но тебе нужнее.

От завтрака Фима отказалась. У нее оставалось времени в обрез. Успеть бы хлебнуть кофе, навести красоту – да и бежать. В итоге кофе ей мама принесла прямо в прихожую.

И, наблюдая, как ее дочь мечется в поисках расчески, проездного и еще каких-то мелочей, задумчиво произнесла:

– А ведь я в твои годы уже успела побывать замужем и даже овдоветь.

Фима замерла на одном месте.

– Но ведь папа вроде как еще совсем недавно был жив, – произнесла она.

– До папы у меня был другой муж.

– И что с ним случилось? Он был молодой?

– Двадцать один год.

– Потрясающе. А тебе?

– Двадцать два.

– И почему он умер?

– Отравление. Распили с друзьями в парке бутылочку, а она оказалась паленой.

– И что?