Наполеон

Печально кивнув головой, она поцеловала его на прощание.

На дороге было спокойно, но это спокойствие поддерживалось иностранными войсками, поэтому Наполеон забился в угол, когда они проезжали сквозь два эскадрона австрийских гусар, стоящих вдоль дороги. «Что сказала бы и сделала Полина, — подумал он, — если бы поехала вместе со мной?» Наконец они увидели море; через семь бесконечных и мучительных дней они въехали во Фрежо. Здесь их ждал полковник Кемпбелл и фрегат его величества «Неустрашимый». Командир корабля, капитан Ашер, был родом из Дублина. Он служил во флоте с двенадцати лет. В свои тридцать пять он уже был ветераном, отмеченным ранениями и наградами. Дерзкие захваты кораблей и высадки на берег в маленьких лодках были его излюбленными приёмами.

До темноты в гавань прибыл капитан граф де Монкабр с двумя французскими корветами. Он был весьма разочарован тем, что император предпочёл пуститься в плавание на борту английского корабля. Он предложил спустить белый флаг Бурбонов, но Наполеон, хорошо запомнивший ту решительно настроенную женщину на кухне, отклонил предложение графа. Оскорблённые этим, французские корабли отплыли в море.

Уполномоченные и капитан Ашер были приглашены на ужин в гостиницу «Красная шляпа». Там подавали свежих омаров, и Наполеон опять почувствовал себя императором. Он старался доказать им, что его поведение в дороге было не более чем игрой их воображения. Находясь в добром расположении духа, он прочёл лекцию Кемпбеллу и Ашеру — шотландцу и ирландцу — о делах и политике Англии.

Полковника Нила Кемпбелла беспокоили раны. Он слишком поспешно приехал сюда. Он не принимал участия в разговоре и тихо сидел, обдумывая свою необычную миссию и делая мысленно кое-какие выводы.

Капитан Ашер, который ранее не встречался с этим великим человеком, был в изумлении.

   — Трудно представить, — прошептал он Кемпбеллу, в то время как Наполеон разъяснял Келлеру некоторые принципиальные просчёты Австрии, — что этот человек никогда больше не будет править Францией.

   — Интересно, так ли это, — ответил Кемпбелл, хотя на основе сведений о путешествии Наполеона считал совершенно очевидным, что судьба его решена.

Следующим утром они должны были отплывать. Двое возбуждённых жителей города разбудили капитана Ашера в четыре утра и умоляли срочно увезти императора. По их словам, армия Италии перешла границу, и большие формирования солдат движутся вглубь территории Франции. Они были всё ещё верны Наполеону, поэтому всякое могло случиться.

Ашер приказал разбудить уполномоченных. У Наполеона было несварение желудка, возможно, из-за вчерашних омаров. Кроме того, он думал отложить отплытие до захода солнца, так как не хотел выходить в море при свете дня, когда на побережье соберутся толпы зевак. Тем не менее выйти в море он намеревался с соответствующими почестями, достойными монарха, в сопровождении королевского салюта из двадцати одного орудия. Ашер в принципе был готов выполнить пожелания императора. Но дело было в том, что в британском флоте после захода солнца салютовать было запрещено.

   — Хорошо, — сказал Наполеон, давайте отложим это до утра.

Однако встревоженные посланцы были против. Император не соглашался выходить в море без почестей. Полковник Кемпбелл настаивал на том, чтобы военный флот сделал исключение и отсалютовал императору после захода солнца. Одним словом, во всём этом было много неразберихи. Келлер называл Наполеона «императором», а остальные, в соответствии с приказом, избегали этого. Они обращались к нему как к королю, но при этом не снимали шляпы. Самой главной их задачей было как можно скорее доставить короля Эльбы на Эльбу.

Перед самым закатом, в семь часов, капитан Ашер послал за ним. В ожидании экипажей Наполеон, глубоко сосредоточенный, молча ходил взад-вперёд. С улицы донеслись вопли. Ашер, сам не зная зачем, вдруг заметил:

   — Взбешённая толпа французов — это худшее из зол.

   — Да, они люди непостоянные. Они как флюгера.

В сумерках, при свете полной луны, фрегат «Неустрашимый» выглядел очень красиво. Он стоял невдалеке от берега. Был полный штиль. Австрийские гусары были выстроены на побережье; как только экипаж приблизился, зазвучали горны. Английский лейтенант Смит осторожно провёл императора по сходням к капитанской шлюпке. В этот момент толпа притихших французов, наблюдавшая за шлюпкой сквозь свободные пространства между рядами гусар, увидела в сумерках бледное измученное лицо императора, обращённое к берегу, — к той земле, которая дала возможность ему взлететь так высоко, а потом низвергла вниз, к той земле, где жили не люди, а флюгера. Но как только он ступил на палубу одного из кораблей британского флота, заклятого и непобеждённого врага Франции, появилась яркая вспышка, осветившая поверхность воды, и первое из двадцати одного орудия прогремело в его честь.

«Мы живём в странном мире», — думали жители Сант-Рафаэля.

Мадам Клюни загадочно сказала своему мужу, месье ле Мер:

   — Пусть это послужит для тебя уроком!