Наполеон. Годы изгнания

Я проводил время, посещая друзей, наблюдая за состоянием настроения публики. Вечером император обычно спрашивал меня, чем я занимался в течение дня; скорее он делал это ради любопытства, не придавая ответам особого значения. Как бы там ни было, в течение первых нескольких дней я докладывал ему о чувствах радости и об энтузиазме, охвативших жителей Парижа. Мои рассказы, судя по всему, глубоко трогали императора. Если от моих друзей, так же преданных императору, как и я, поступали важные сведения, то я обычно докладывал о них Его Величеству.

Как я уже говорил ранее, вечер 20 марта был посвящен всеобщему празднеству в связи с возвращением императора в Париж, но он также уделил время, чтобы разделить скорбь королевы Гортензии, носившей траур по императрице Жозефине. Королева специально приехала в Тюильри, чтобы приветствовать императора. Еще на Эльбе Его Величестве узнал о мерах, предпринятых Людовиком XVIII для того, чтобы она смогла сохранить свою личную собственность и получить титул герцогини Сен-До. Когда они остались наедине в его кабинете, император не удержался, чтобы не сказать несколько слов, огорчивших королеву Гортензию, которая тем не менее осталась очень привязанной к императору. Он считал, что люди довольно быстро забывают то, что они находятся в долгу перед его памятью. После этих первых минут он заверил ее в своих нежных чувствах к ней и вышел в гостиную, чтобы принять поздравления от своих друзей.

В гостиной он остался наедине с архиканцлером и герцогом Бассано (Маре), двумя его бывшими министрами, от которых он ожидал получить конфиденциальную и точную информацию о положении дел во Франции. На Эльбе Его Величество действительно собрал большое количество сведений о положении в стране, но они могли быть неточными и в них особенно могло отсутствовать единое толкование. Он заявил, что никогда бы не подписал Парижский договор, но, поскольку он был подписан, будет соблюдать его и информирует об этом Вену. Он не был уверен в том, довольствуются ли этим европейские державы, независимо от того, насколько искренне он связывает себя этим обязательством: несомненно, что они крайне заинтересованы в том, чтобы подтвердить этот договор, и император сообщил австрийскому императору, что в нынешнем положении Италии ничего не изменится. Об этой беседе мне было рассказано одним из двух лиц, присутствовавших на ней, когда я возвратился с острова Св. Елены. Мне было сказано: «Император беседовал с нами о сущности и форме правительства, которое он хотел восстановить». Оба собеседника императора обрисовали ему политический курс королевского правительства, указав, с одной стороны, на ошибки, к которым это правительство привели г-н Блака и эмигрантский моральный настрой, а с другой, беспечность и отсутствие опыта у кабинета министров, не обладавшего ни умением, ни энергией, чтобы предотвратить эти ошибки.

Выслушав мнения герцога Бассано (Маре) и архиканцлера, которого император называл здравомыслящим человеком, Его Величество сказал им: «Я не собираюсь во второй раз начинать собственную политическую карьеру; я заинтересован главным образом в том, чтобы жить спокойно и использовать остаток жизни на ликвидацию бедствий, принесенных Франции в течение двадцати лет войны, закончившейся вторжением врага на нашу территорию. Несчастья нашей родины лишили меня возможности продолжать уединенную жизнь; уверенность в том, что мне не дадут спокойно владеть островом Эльба, заставила меня поторопить события. Я прибыл во Францию без какого-либо соглашения на этот счет с европейскими державами, но стал более сильным благодаря разногласиям, существовавшим между ними. Какую позицию займет Вена? Мы скоро узнаем об этом. Когда державы узнают о единодушии, в атмосфере которого меня приветствовали во время возвращения во Францию, о том, что Бурбоны не смогли оказать никакого сопротивления и что никто или почти никто не взялся за оружие, чтобы обеспечить их отступление к границам королевства, то они дважды подумают, прежде чем ответить мне, а если они будут действовать поспешно, то пожалеют об этом. Не будем забывать, что монархи, собравшиеся на Венском конгрессе, не являются моими единственными врагами: европейские олигархи боятся меня, и у них достаточное количество представителей в Вене. Касльри и Веллингтон постараются настроить их против меня, и они придут к решению развязать войну, поэтому мы должны готовиться к этому».