Напряжение на высоте

– Князь… – поморщился Долгорукий. – Дело серьезное.

– Серьезней некуда, – охотно согласился гусар, повелительным жестом приказав дворцовой охране посторониться, в два шага встал рядом с Еремеевым и перехватил его за руку до того, как тот отступил. – Разрешите представить!

– Но я не хочу!.. – горячо шептал ему упирающийся мужчина.

– …скромного, – вел его ко столу Давыдов.

– Князь, я прощу вам долг…

– …и благородного! Моего друга и аристократа Еремеева Сергея Олеговича! – встал он подле стола вместе с чуть ссутулившимся Еремеевым, панически рыскающим глазами по сторонам.

– И он нас будет судить?.. – фыркнул Шемякин.

– Василий, я тебя прошу, – вздохнул Шуйский на этот фарс.

– Нет, это я вас попрошу! – резко посерьезнев, обвел всех жестким взглядом протрезвевший гусар.

Хотя скорее не гусар… Князь Давыдов отпустил руку Еремеева и медленно зашагал к стоящим подле стола.

– Вам не кажется, – подошел он к первому из стоящих шестерых и нажатием на плечо усадил его на место, – что вы страх потеряли – грабить по одному только подозрению?

– Князь, вам коньяк ударил в голову? – фыркнул Ухорский.

Давыдов усадил второго, хотя третий и четвертый, вместе с Шемякиным, охотно уселись уже сами – и никто их действие отчего-то не пресек.

После чего неторопливо повернулся к говорившему.

– А может, вам вскружила голову вседозволенность большинства? – смотрели на стремительно терявшего улыбку князя ледяные глаза. – Вы не оборзели, ваши сиятельства, – судить сами себя? – подошел он к Ухорскому и несильным касанием ладони усадил и его.

Тот отчего-то не пожелал сопротивляться, не отрывая взгляд от князя Давыдова.

– Князь, мы не отказываемся от суда, но проводить его должен достойный человек, – откашлявшись, произнес Шереметев. – Обвинения значительны…

– Я, кажется, знаю другого такого человека, – шел Давыдов по часовой стрелке, усаживая всех на своем пути. – Истинно достойного, как мне кажется.

Люди уже рассаживались сами – благо противники не были на ногах.

– Его должно утвердить наше собрание… – заикнулся кто-то за столом.

– Выбрать, – поправил его Давыдов, стоя возле своего места. – Выберет его собрание. А утвердит император. – Он встал за своим креслом, оперся руками на спинку и постарался заглянуть в глаза каждому.

– Так давайте выбирать… – заикнулся Панкратов.

– Ну что же вы так торопитесь… – облизнул пересохшие губы Давыдов, покосившись направо. – Как на чужой пожар, чтобы чужое добро из огня выхватить!..

– Князь… – чуть обескураженно вымолвил тот.

– А где еще не горит – там ведь и подпалить можно, да? Беда все спишет, – повел князь плечом, отворачиваясь на остальных. – Вас, разбойников, казнокрадов, убийц, уже ничего не может удержать, я посмотрю.

– Василий, – отчего-то всполошившись, пытался вручить ему флягу Шуйский.

Но тот не брал, с поразительным для себя равнодушием относясь к предложению.

– Ты забываешься… – постучал пальцами по столу Панкратов, глядя в столешницу.

Да и Юсупов тоже был хмур.

– Так кого ты предлагаешь? – заинтересованно уточнил Долгорукий.

– Я вот думаю, что императору его секретариат все равно подаст только одно имя. Мое. И он подпишет.

– Князь, как мы можем тратить ваше время… – попытался улыбнуться Долгорукий, но в ответ получил тяжелый взгляд.

– А я никуда не тороплюсь, – продолжил Давыдов, под нарастание странного звука, невозможного в огромном зале дворца – словно отзвука тысяч копыт, лязганья сбруи и стылого, вороньего кашля давно прогнивших глоток.

– Я все расследую. Каждого виновника найду. За любую стену, в любую крепость пройду, чтобы его схватить и повесить, – горели яростью его глаза. – Не вспоминая ни о родстве, ни о дружбе, помня только о присяге.

И зал притих, нервно реагируя на движения последнего живого гусара из тысяч и тысяч за всю историю страны.

– А вы, значит, Еремеев, верно? – повернулся Гагарин к замершему, будто не дыша, мужчине.

– Я? – указал тот на себя и уловил почти восемь десятков весьма заинтересованных взглядов. – Я – да! – упрямо признал он. – Еремеев. Гербовой аристократ, свободного рода, из царевых стрельцов мы.

– Вот как… служивый человек, – по-доброму удивился князь. – Да еще свободного рода, а значит, никем не ангажированный и беспристрастный. Идеальный судья.

– Ты предлагаешь его на свою землю пустить? – упрямо возразил князь Шереметев. – Чужаку – следствие вести на данной предками земле?

– Пускать не надо, – фыркнув, отодвинул еще раз настойчиво предлагаемую флягу Давыдов и вновь подошел к Еремееву. – Сами расследование проведете. Результаты доставите в поместье судьи, – махнул он рукой уже с обычным выражением глаз и даже некой житейской грустью, от которой иногда так хочется залезть на дно бутылки.