Напряжение на высоте

Потому что все вокруг понимали – ничего не изменится. Разве что затихнет на долгое время и станет не таким откровенным и наглым, что тоже впрок. Так что пусть князья сами зачищают преступность на своей земле – благо она им вполне известна… Ведь весь разговор сейчас шел про направление потока взяток, и выходило так, что попадут они неизвестному никому аристократу, а не тебе. Но, что важно, не достанутся они и противникам, которые кроме денег наверняка пожелают ответных услуг.

Осознавая предложенное, даже те люди, что желали возмутиться навязываемому кандидату – да хотя бы чтоб показать, что никакой гусар их не страшит, – всерьез задумались. Решение выглядело неплохо. Тем более что судья выглядел откровенно слабо, чтобы быть самостоятельной фигурой. А уж зная, что уже вечером Давыдов будет пьян и вновь безопасен, судья не будет ничьей фигурой.

– В самом деле, господа, с таким подходом за пару месяцев управимся. Нам большой шум не нужен, по-свойски с ворьем решим, из дома сор не вынося… – раздавались голоса из-за разных концов стола.

– Но что до виновности этих шестерых клевретов Черниговских?.. – легонько стукнул остатком трости по кромке стола князь Гагарин.

– Мы не клевреты!

– Они тоже сами на себя расследование проведут? – проигнорировал он возмущенный возглас.

– Я думаю, каждый заинтересованный вправе свое расследование провести, – крутанул Давыдов ус. – Судья сравнит и выдаст вердикт.

Почти восемьдесят пар глаз вновь сошлись на Еремееве – уже оценивающе и с угрозой. Потому как с одной из сторон ему точно рассориться придется – если не со всеми разом…

– А если я все-таки откажусь… – заикнулся Еремеев еще раз. – В самом деле…

– Прими свой долг достойно! – прервал его Давыдов, развернув к себе и положа руки ему на плечи. – Прими и копай на полный штык! А если понадобится – экскаватором копай!

И незаметно подмигнул.

«Тут как бы себе метр на два копать не пришлось… – нервно пронеслась мысль у Еремеева. – Хотя эти сами выкопают. Не одни, так другие».

Панически перевел взгляд на Юсупова и с удивлением обнаружил в на мгновение поднятом от стола взгляде ту же хитринку, что только что наблюдал в глазах Давыдова… Перевел взгляд на Панкратова, но тот с яростью смотрел только на гусара. Сдвинул взгляд на Мстиславского, а тот еле-еле пальцами повел, чуть сдвинув указательный, на котором был наделяющий перстень – копия того, что лежал в кармане самого Еремеева, взятый на всякий случай. Что вообще происходит?..

– Господа! – скользнул по коже сквозняк от стремительно распахнувшихся дверей в Кавалергардский зал.

А на паркет Андреевского зала стремительно и зло прошествовал император, окинув присутствующих взглядом и утвердившись на своем троне. Всякий шум стих, сменившись настороженным вниманием.

Позади тихонько просочился дядя императора, оставшись справа от трона, у самой стены.

– Моей волей заявляю о снятии с князя Черниговского всех регалий и чинов. – В такт своим словам император ударил ладонью по подлокотнику трона. – Именем своим заявляю право личной мести князю Черниговскому. Именем своим объявляю земли, людей и достояние его моим личным призом.

И ошарашенное молчание было ему ответом. Однако первый шок о смещении одной из старейших опор трона прошел быстро, сменившись кое-чем более насущным.

– Но позволь, государь… наши права на виру не ниже твоих будут, – встал с места Гагарин. – Как и всех в том списке! – указал он на листы перед Мстиславским.

– В той бумаге, князь, твоих родичей нет, – смотрел на императора князь Долгорукий. – Нас обидели, нам с виновника и требовать.

Потому как император заберет себе все – не понятно пока, спасая этим Черниговского от потока и разграбления или приговаривая к каре куда более страшной.

– Кто-нибудь, подай мне бумагу, – замерев на секунду, сделал короткий жест император.

И «кто-нибудь» нашелся – один из охранников вежливо забрал у Мстиславского лист, чтобы с поклоном приблизиться к трону.

– Моих родичей нет, – окинув взглядом список, коротким кивком признал великий князь. – Мой личный слуга есть, – перевел он взгляд на князей. – Жандарм «Ока государева». Значит, я требую свое за отрубленную правую руку.

– Сравниваешь руку с жизнью моих родичей? – вскочил Шереметев.

– А ты желал плевать на мою жизнь, как посмотрю?! О своих правах говоришь, мои попирая?! Мои законы тебе уже не указ?! Оттого в твоем княжестве беззакония творятся такие, что ты либо слеп, либо в доле?!

– Я правды желаю! – отвел взгляд князь. – Правды для всякого, кто в той бумаге.

– Моя правда такова: каждому владеющему блокиратором – смерть, – облизал губы император. – Каждому, кто тюрьму тайную затеял, – смерть. Каждому, кто моего человека тронул, – смерть! Приходи через три его смерти, и если он не сдохнет в четвертый, требуй свое!!!

– Неправильно так, твое величество, – посетовал Гагарин.

– Ты, князь, чего хочешь – отмщения или денег?

– Отмщения.

– Получишь, – сухо ответил ему император. – Кому деньги? Вставай, каждому отсыплю.

Желающих отчего-то не нашлось. Разве что ворчание не стихало.