Напряжение сходится

Общеизвестно, что основным фактором очарования домашних животных кроме гладкой шерстки, прелестных глазок и милых ушек является способность не выносить мозги едкими замечаниями. И даже ночной требовательный мявк у холодильника вместе с виноватым поскуливанием возле двери с рассветом не вызовут того раздражения, которое способна вызвать отдельно взятая принцесса с неоконченным высшим образованием.

— А это у тебя такой фетиш, да? — повернула Инка к себе центральное зеркало и поправила накладные ушки на волосах.

Пожалуй, это был как раз тот случай, когда вместо тишины салона дорогого седана я предпочел бы рык двигателя КамАЗа и лязг переключения передач, что заглушали бы любые разговоры. А вместо мягкости подвески, поглощающей неровности дороги, — наборную рессору, на кочках подкидывающую кабину так, что излишне разговорчивые могли остаться без языка.

— Хвостик как, сидеть не мешает? — с заботой поинтересовался я.

— Может, какая-то детская психотравма? — проигнорировала мои слова принцесса. — Комплексы? Обижали в детстве?

Рассказать ей о методике укрощения имени Федора — так весь воспитательный эффект пропадет. Первое, что делает пациент, когда узнает, что его лечат — это перестает принимать таблетки.

Верхом терпимости и дипломатии от меня стала попытка включить радио, да погромче. Впрочем, попытка тут же провалилась, потому как Инка мигом заинтересовалась кнопками управления и через десяток переключений набрела на англоязычный поток. Вещали блок новостей — и как назло, хорошо поставленный голос диктора обсуждал с коллегой-девушкой, как же это много — целых две тонны золота или восемьдесят восемь миллионов долларов денежным эквивалентом. Мол, настолько много, что скоро одна половина мира с надеждой станет спрашивать другую, а не видели ли они очаровательную принцессу Анд.

Инка выключила радио и победно посмотрела на меня.

— Деньги за сведения — плохой вариант, — прокомментировал я равнодушно.

— Для тебя — уж точно.

— Первым делом все жулики мира постараются убедительно инсценировать твою смерть, — пожал я плечами. — Лодка над бездной океана, фрагменты одежды и свидетели в порту, видевшие девушку, похожую на тебя.

— Моя семья знает, что я жива, — поджала губы Инка. — Искать тоже станут среди живых. И найдут! Поспеши каяться, и смерть твоя будет не столь болезненной и долгой. Десятилетия мучений сократятся до каких-то недель. Возможно, я просто проткну тебе глаза, отрежу ноги и оставлю в живых собирать гроши в порту, пока их не наберется на две тонны золота, — высокомерно добавила она. — Кто-то же должен скомпенсировать убытки.

— А у вас вообще не учат правилам ведения себя в заложниках? — искренне поинтересовался я.

— Учить этому великих Аймара?

— Ну, у нас вот даже высокородные с детства привыкли, что пять дней в неделю надо проводить в школе, под надзором чужих людей, способных превратить твою жизнь в ад, и лучше их не бесить и делать, что велено.

— У нас в школах развивают личность и творчество!

— То-то у вас до сих пор нет космической программы.

Фраза отозвалась отчего-то весьма болезненно, и Инка вновь начала вычерпывать мне мозг чайной ложкой язвительных фраз.

— Я вот тут подумал — а вдруг в тебе все-таки признают принцессу великих Аймара? — задумчиво произнес я. — Не сразу, разумеется. Сделают кучу фотографий забавной незнакомки. Разошлют друзьям, в социальные сети, на сотни развлекательных ресурсов. А потом — бам! — и кто-то узнает в этой симпатичной кошечке с накладным хвостиком высокую кровь. И всем-всем об этом расскажет.

Инка нервным жестом вернула зеркало в прежнее положение и чуть отодвинулась в кресле, отвернувшись.

— Я знала, что плен — это подлость и страдания.

— Страдания? Да на тебе золота больше, чем на целом цыганском таборе! — фыркнул я и сверился с навигатором на сотовом телефоне.

Потому что ездить в этом городе по памяти — это запросто уехать в сторону Новгорода и узнать об этом через полчаса.

— Кто такие цыгане? — чуть поскучневшим тоном, в котором уже не было желания выесть мне мозг, поинтересовалась Инка.

— У вас их нет?

— Нет.

— Значит, вы и есть цыгане, — убежденно произнес я.

— Эй! — воспротивилась этому суждению Инка, чутьем уловив подвох. — Может, они зовутся у нас иначе.

— Любовь к золоту, путешествиям, цветастым нарядам.

— Дальше.

— Иные видят будущее. Смутно.

— Еще, — напряглась Инка.

— Способны украсть понравившуюся вещь. Плевать хотели на другие народы.

— Экая невидаль.

— Похищают детей.

— А, хораханэ… Нет, этих мы перевешали давным-давно, — успокоилась Аймара. — Надо было начинать с плохого. И как ты смел сравнивать мой великий народ с этими?.. — прошипела она, явно заходя на новый круг тихого скандала.

— А не надо смотреть на моего брата, как будто он уже едет в багажном отделении к тебе на родину.

— Это единственный для него способ выжить. Я бы на твоем месте была благодарна, — задрала она носик.

— Тронуть Федора — не лучший способ самоубийства, — отозвался я.

Без всякой угрозы, впрочем — я, например, просто не успею отомстить первым. Но был совершенно не понят.